Марк Фрост - Шесть мессий

Взгляд Корнелиуса сосредоточился на преподобном. Корнелиус медленно кивнул, выражая полнейшее благоговение при абсолютном отсутствии понимания.

«Так оно и есть, дурья башка, — подумал, приглядываясь к нему, преподобный. — Послание получено».

— Итак, произнес Дэй вслух, на ходу возвращаясь к текущим делам, какими добрыми новостями ты нас порадуешь, брат?

Корнелиус покачнулся, сохраняя равновесие, и подстроился, как послушная дворняжка, под его шаг.

— Когда? — спросил преподобный.

— Около часа назад: они могут въехать в город в любой момент.

— Ну, разве это не прекрасно? — воскликнул преподобный с неподдельным восторгом. — Нас всех ожидает превосходное развлечение. Ты хоть представляешь себе, как давно я не был в театре?

— Нет, — пробормотал Корнелиус, морща лоб.

«Безнадежен. Ладно, не важно».

— Приветствуй новоприбывших от моего имени и пригласи их сегодня вечером на обед как моих почетных гостей.

— Будет исполнено, преподобный, — ответил Корнелиус и вытащил другую телеграмму. — И еще одна хорошая новость, сэр: только что партия наших новых винтовок миновала ворота.

— Замечательно, брат.

— Если это устроит вас, сэр, я отправлю их на склад, чтобы проверить состояние груза лично.

— Да, пожалуй, почему бы и нет? А теперь скажи мне, брат, хорошо ли идет подготовка нашего ополчения?

— Преподобный, наши братья и сестры отдают все свои силы и рвение…

Глаза Корнелиуса снова затуманились слезами.

— Хорошо, хорошо. Каковы их успехи?

— С каждым днем они достигают новых вершин. А уж после раздачи этих новых винтовок…

— Хорошо, прекрасно…

У Корнелиуса от похвалы перехватило дух.

— Преподобный, я никогда не был так горд, как сейчас, имея дело со столь чудесными молодыми людьми…

— Чудесно, чудесно, — буркнул преподобный, оборвав эти излияния, казавшиеся особенно нелепыми в устах человека таких габаритов, резким взмахом руки.

Они подошли к подножию башни; между тем рабочие постарались как можно быстрее покинуть близлежащую территорию. Оказавшись в тени своего храма, единственного на всю округу источника тени, он испытал немалое облегчение, но, когда снял шляпу, чтобы утереть обильно выступивший на лбу пот, ощутил пробежавший вверх по его негнущемуся хребту электрический импульс. Этот знак преподобный узнал безошибочно: аура подступающего припадка уже сжимала его лоб стальными тисками. Дурной знак.

Почувствовав, как из его носа струйкой потекла кровь, преподобный повернулся и прикрыл лицо носовым платком.

«Нужно поторапливаться. Времени осталось мало».

— Прошу прощения, брат, — произнес он вслух и помахал шляпой, отсылая собеседника, — я должен предаться медитации. А ты ступай, возвращайся к своей работе.

Корнелиус, борясь со слезами, кивнул и побежал назад к городу, то и дело оглядываясь через плечо для пущей уверенности. Преподобный Дэй дождался, когда он обернулся в первый раз, помахал рукой, а потом заковылял в боковой придел собора.

При его появлении рабочие разбежались. Оставшись один, он достал из кармана связку ключей, отомкнул замок, запиравший стальные створы вделанного в пол люка, откинул одну створку в сторону и выпрямился, чтобы набрать воздуха перед спуском. Кровь лилась не переставая, так что носовой платок стал красным, пропитавшись ею насквозь.

Он спустился по углубленным в землю ступеням, вставил ключ в черную ониксовую дверь. Легкий толчок — и тяжеленная каменная плита с легкостью, обеспеченной совершенством конструкции и безупречностью работы, подалась, повернулась на шарнирных петлях и отворилась. Дэй ступил в прохладу склепа, затворил дверь и запер ее за собой.

Он быстро пересек восьмиугольный, освещенный стеклянными фонарями на стальных кронштейнах зал, и перед ним открылся вход в лабиринт коридоров, вырубленных прямо в толще скальной породы. По мере того как он, касаясь одной рукой отполированной до гладкости шелка каменной стены, стуча каблуками по черному мрамору пола, шествовал по одному лишь ему ведомой тропе к сокровенному сердцу церкви, свет тускнел, а эхо его шагов звучало все глуше.

Открыв вторую дверь черным ключом, он вошел в свою личную часовню. За исключением самого преподобного, это помещение видели лишь его создатели, строители и каменотесы, лежавшие сейчас погребенными под выложенной на полу черной мозаичной гексаграммой.

Прорубленные в толще породы даже не коридоры, а скорее туннели с грубыми каменными стенами, наполненные сырым, промозглым воздухом, путь, ведущий к сердцу земли, — именно то, что ему было нужно. Преподобный Дэй, хромая, обошел по периметру гексаграмму, бросил взгляд наверх, на решетки, прикрывавшие отверстия в потолке, и остановился проверить один из шести небольших серебряных ларцов, установленных в лучах шестиконечной звезды.