Марк Фрост - Шесть мессий

Данте отпрянул от стола, опустил голову и с видом полнейшей невинности уставился на носки своих башмаков. Немец прошел мимо него и уселся за стол.

— Шалунишка, — промолвил Фридрих, шутливо погрозив ему пальцем.

Данте хихикнул и смущенно улыбнулся, признавая свою провинность.

— Ты шалун, мистер Скруджс, непослушный мальчик.

— Да, сэр.

— Непослушных мальчиков порой наказывают, — заметил Фридрих, взяв телеграфную ленту и быстро просматривая ее между изящными пальцами.

Данте чувствовал себя растерянным и туповатым, но при этом не испытывал ни малейшего страха. Немец закончил читать ленту, поднес к ней спичку, затем бросил горящую полоску на пол, после чего взялся за ключ и начал отстукивать на телеграфе послание.

Глаза Данте сузились, дрожь возбуждения пробежала по его телу, когда до него, пусть при неполном понимании некоторых слов, дошел смысл сказанного.

— Да, сэр. Весьма заманчивое.

— Мы набираем рекрутов по всему миру, — пояснил Фридрих, — но лишь немногие соответствуют нашим высоким требованиям. Однако после долгих наблюдений я могу сказать с уверенностью: Данте Скруджс подходит нам по всем статьям.

— А как вы меня вообще нашли?

— У нас повсюду глаза и уши, и люди, обладающие интересующими нас качествами, непременно попадают в наше поле зрения. Некоторое время за ними наблюдают, присматриваются, изучают и, если находят кандидата достойным, переходят к той стадии, на которой мы находимся сейчас.

Данте сглотнул: он чувствовал себя маленьким и исполненным изумления, словно ему явился и коснулся его спустившийся с небес ангел.

Закончив выстукивать сообщение, Фридрих наклонился, вырвал телеграфные провода из стены и вручил аппарат Данте.

— Могу я, если тебя не затруднит, попросить положить это в коробку?

— Конечно.

Данте огляделся по сторонам: коробок в комнате не осталось.

— Э-э…

— Там, — сказал Фридрих, указав на внутренний кабинет. Он выгребал бумаги из ящиков стола и на Скруджса не глядел.

Данте кивнул, прошел с телеграфным аппаратом за дверь и тут же оказался схвачен дюжиной рук; его подхватили и положили навзничь на письменном столе. Сначала Данте показалось, что он не может разглядеть лиц нападавших из-за того, что сквозь жалюзи просачивается лишь смутный свет, но потом понял, что они в масках. Черных масках, с прорезями для глаз. Руки в перчатках закрыли ему рот, заглушив рвущийся крик. Побуждаемый выбросом адреналина, он отчаянно забился, но оказался бессилен сдвинуться хотя бы на дюйм.

Коровы на скотобойне — вот что пришло ему на ум: головы, просовывавшиеся сквозь решетку, ожидающие, когда кувалда обрушится на их черепа. Что это за запах? Что-то едкое, горячее, с примесью серы.

Лицо Фридриха появилось над ним: теперь он не улыбался, но выглядел суровым и целеустремленным. Наклонившись, немец вытащил из кармана брюк Данте его собственный нож, в то время как сильные руки его приспешников закатали пленнику рукава. С закрытым ртом он замычал от ужаса, его мочевой пузырь непроизвольно опорожнился.

Фридрих осмотрел нож и прочел надпись на клейме производителя: «Зеленая река. Вайоминг». Как приятно. Эти ножи — одни из лучших в мире. Если уж играть на скрипке, то пусть это будет Страдивари.

О чем, черт возьми, он толкует? Что ему нужно? Что они собираются с ним делать? Взгляд Данте дико метался по комнате. Где голоса? Почему ему никто не помогает?

Фридрих расстегнул пуговицы на штанах Данте и слегка пробежал острием ножа по его промежности.

— Ты когда-нибудь задумывался о том, что испытывали женщины, которых ты убивал, мистер Скруджс? Что они должны были чувствовать, когда ты проделывал свою работу? Низменный ужас? Страх смерти? Боль, когда ты наносишь первые разрезы? Я видел памятные кусочки, которые ты держишь в своей квартире; ты весьма придирчиво отбираешь сувениры. Меня это заинтересовало. Скажи, как коллекционер коллекционеру, каким образом ты производишь отбор? Что побуждает тебя сохранить одно и выбросить другое? Внешний вид, тактильные ощущения? Форма или текстура? Функция? Может быть, ты не знаешь или не задумывался над этим, — да, пожалуй, что так. Это просто магия. Плоть говорит с тобой, и ты просто вынужден внимать ее зову. Да, подозреваю, что так всегда и было. Когда звучит этот голос, ты обязан слушать и повиноваться. Данте скулил и стонал.

— Расслабься, — разве не это ты говорил всегда своим девушкам вначале?

Он легонько потыкал лезвием; Данте почувствовал, как тонкая струйка крови сбежала вниз и собралась лужицей между его бедер. Фридрих наклонился рядом с его ухом и заговорил вкрадчиво, почти шепотом: