Владимир Границын - Линия Крови

- Давай, ребята, вяжи его, - не растерялся Коршунов.

В руках Михея вместо шашки уже была отобранная у кого-то из бойцов цепь.

Поверженного, закованного в цепи Черного графа до наступления ночи продержали в темном углу подвала. На его глазах были уничтожены все низшие вампиры до единого. С приходом темноты Андрея, в сопровождении роты солдат и дюжины священников, доставили в здание горкома. Там, в крепком подвале бывшего фабрикантского особняка, его ждал Берштейн.

Иосиф Давидович в свете электрической лампы долго изучал неживое лицо своего врага. Но беседовать с ним не стал. Да никакой беседы и не получилось бы – оставшийся один, лишенный сил и раздавленный невыносимой для него тяжестью множества символов Веры вокруг, Вампир превратился в снулое, затравленное, безвольное существо.

Берштейн вышел. Теперь предстояло главное – решить дальнейшую судьбу этого, столь долго наводившего на всю округу ужас, кровососа. Руководители победившей «коалиции» спорили в кабинете Иосифа Давидовича до самого утра.

Сам Берштейн настаивал на том, чтобы вурдалака на веки вечные заточить в каменный мешок с выложенными в стенах церковными символами. Чтобы наказать, так уж наказать.

Филарет был категорически против. Он предлагал покончить с нечистью раз и навсегда. По-простому пробить неживое тело осиновым колом и сжечь на солнце. Во избежание, так сказать, освобождения. Случайного или преднамеренного.

Точку в споре поставил Одежкин. Черт знает почему, но он принял сторону Берштейна. А так как единственная на тот момент реальная сила в городе была за ним, то и поспорить с ним было некому. Филарет настоял лишь на том, чтобы Черного графа предварительно – дабы лишить сил наверняка – запаять в серебряный саркофаг с выгравированными на нем со всех сторон правильными текстами. И чтобы церемония была проведена служителями церкви и в строжайшей тайне. На том и порешили. Местом заточения выбрали родовой склеп Вороновых – все равно он уже заброшен и родни у графа больше не осталось.

Капитан Растотуров перевернул последнюю страницу пухлого дела. Не спеша сложил пожелтевшие от времени листы аккуратной стопой, убрал в папку. Глянул на часы.

- Ого! Времени-то уже! Я вас, наверное, задерживаю? – обратился он к архивистке. - Что же вы не сказали…

- Ничего, - устало улыбнулась женщина. – Сегодня я собиралась задержаться здесь так и так. Нашли что-то стоящее?

- Не знаю…

Борис посмотрел женщине в глаза.

- Вы ведь это читали?

Архивистка медленно кивнула. Мужчина продолжил:

- Если на миг предположить, что все это правда… напрашивается вопрос: почему Берштейн настоял на том, чтобы Черный граф был замурован, а не ликвидирован, как остальные э-э… члены банды? Так сказать наверняка.

После некоторой паузы женщина проговорила:

- Одежкин уверял впоследствии, что Берштейн таким образом хотел устроить вампиру личный ад. Подверг личного врага, лишившего его семьи, круглосуточным мукам на бесконечное множество лет. Отомстил, другими словами. Но есть и другое мнение.

Женщина замолчала. Капитан нетерпеливо спросил:

- Какое же?

- Существует мнение, что Берштейн таким образом хотел подстраховаться. Мол, ежели меня с должности снимут, то я так дверью хлопну – никому мало не покажется.

- Да-а? Интересно… И что? Чем все закончилось?

- Чем все заканчивалось в те времена? В тысяча девятьсот тридцать первом году Иосиф Давидович Берштейн был арестован и очень скоро получил свои десять лет без права переписки.

- То есть был расстрелян… - тихо проговорил Растотуров. – А как же страховка? Дверью-то хлопнул?

- Нет. Его арест по большому счету остался незамеченным.

- Интересно… А что стало с Аркадием Одежкиным?

- За то, что он настаивал, будто все изложенное в этой папке - правда, его отстранили от командования и поместили в психиатрическую больницу. Через несколько месяцев выпустили, но продолжали наблюдать. Я где-то встречала донесение, что потом он постригся в монахи. Видимо после этого он пропал из поля зрения органов.

- Ну, и последний вопрос: как думаете вы, в изложенных здесь э-э… в этих материалах, что правда а что домыслы?

Архивистка пожала плечами. Борис продолжил:

- Может этот главарь бандитов, этот… э-э… Черный граф правда пил человеческую кровь? Ведь такое возможно. По причине умопомешательства или бог знает еще почему. А весь этот мистический антураж, может быть, показуха? Для запугивания людей, например. А, может быть и правда, все это домыслы Одежкина?