Алексей Атеев - Пригоршня тьмы

– Неужели это снилось?

– Какие-то странные существа вокруг, не знаю, как и назвать. – Девочка как бы разговаривала сама с собой, не обращая внимания на устремленный на нее взгляд Касьяновой. А та старалась не пропустить ни полслова.

– Раз приснилось, что бегу я… – она задумалась, вспоминая, – да, бегу, но я – взрослая женщина. И тело у меня, как у взрослой женщины. И голая я. А за мной гонится, не сумею объяснить что, но не человек. Как на той картинке в вашем кабинете. И оно хочет меня… – она задумалась, – мерзости со мной всякие делать. Сегодня старик этот усатый там, на лавке, говорил подобные мерзости.

– А что он такое говорил? – насторожилась Галина.

– Ну будто сами не знаете, про мужчин и женщин.

Галина тихо ойкнула.

– Но вот что самое интересное, – неожиданно воодушевилась девочка. – Один раз был сон про Прошу.

– Про какого Прошу? – изумилась Галина.

– Про того, который в больнице был.

– Он тебе снился?!

– Может, и не он, но похожий кто-то. Глаза очень похожие, такие же зеленые с искорками. Как будто я – его хозяйка, а он – мой раб. Но не просто раб, а вроде учителя. Объясняет мне, для чего я и что должна делать.

– И что же ты должна делать?

Девочка посмотрела на Галину и усмехнулась. Потом налила в стакан лимонаду и выпила одним духом. Галина напряженно ждала.

Но Маша молчала, словно забыла, о чем говорила минуту назад.

– А когда эти сны у тебя начались? – осторожно спросила Галина.

– Прошлой осенью. Мальчишки во дворе щенка мучили. Хорошенький такой щенок, лопоухий, белый с рыжими пятнами. Дворняжка, конечно. Сначала они с ним играли, а потом мучить стали. Прутиком лупили, спички зажигали и бросали в него. Потом один говорит: «Давайте разожжем костер, накалим железку и проткнем щенка». Другие вроде не хотели, ну а этот парень все так и сделал по-своему. Щенок сначала визжал, а потом и визжать перестал, только пена изо рта, из пасти, – поправилась она, – у собак рта не бывает, из пасти пена пошла.

– До смерти замучили?

– Наверное, – равнодушно сказала Маша.

– И ты за щенка не заступилась?

– Я заступилась, мне его очень жалко было, но что я могла поделать, они же большие и их много.

– А дальше?

– Я пришла домой, папе с мамой ничего не сказала, умылась и легла в свою кровать. Ну и в кровати заплакала, так мне этого щенка жалко было.

– Мама к тебе не подходила, не спрашивала, почему ты плачешь?

– Да нет. Ей не до меня было. К нам в тот вечер гости пришли, какие-то папины друзья-предприниматели. А ночью первый раз мне приснился тот человек. И давай успокаивать меня: чего ты плачешь, говорит, стоит ли жалеть собаку? Ну и разное такое… Успокаивал, успокаивал… А потом достает откуда-то щенка этого, всего железкой истыканного, и уши отрезаны. «Посмотри на него, стоит ли из-за такой твари печалиться, мало ли их по подвалам скитается, заразу разносит». Ну точно как мама говорит. Я посмотрела, и правда – чего это я ревела? А человек тут как захохочет и стал превращаться…

Девочка замолчала.

– Во что? – в нетерпении спросила Галина.

Девочка посмотрела на нее, и странная улыбка появилась на ее лице.

– Вот так и приснился первый кошмар, – немного погодя закончила она.

– Я не понимаю, – напряженно спросила Галина, – ведь ты согласилась с ним, что щенок – тварь убогая?

– Согласилась.

– Так почему же ты испугалась?

– Не знаю, – Маша печально и как-то отстраненно вздохнула, – щенка все равно было жалко.

«Ну вот и разгадка причины кошмаров, – думала Галина, когда они возвращались в город, – чувство вины перед этим несчастным щенком, загнанное в подсознание, порождает их. Причина – неспокойная совесть. Девочка выговорилась мне, значит, если следовать логике психоанализа, избавилась от чувства вины. Но избавилась ли? И при чем здесь Проша? А может быть, столь яркое впечатление сегодняшнего утра наложилось на тот давний образ, тем более что в ее присутствии, видимо, велись какие-то непристойные разговоры. Это моя вина, – вновь казнила она себя, – не уследила. А впрочем, все ли тут так просто?»

Маша всю оставшуюся дорогу до дома молчала и таращилась в окно. Не то она стеснялась своей откровенности, не то просто устала. Только перед самым домом равнодушно констатировала:

– А ежика я так и не увидела.

Именно эта фраза подействовала на Галину сильнее всего, и она чуть не расплакалась.

Прошло несколько дней. Касьянова с нетерпением ждала продолжения этой истории, но Глиномесовы почему-то не появлялись и не звонили. «Все ли у них в порядке?» – с тревогой думала Галина и решила позвонить сама.