Алексей Атеев - Пригоршня тьмы

– Мисс Форстер?! – услышала Галина позади себя. Она обернулась и увидела, что к ней спешит давешний пограничник и девушка в форме Аэрофлота. Все пропало! Она стала озираться, как загнанный зверек, не зная, что предпринять. Преследователи приближались. И Галина не помня себя бросилась бежать по взлетному полю.

– Стойте, мисс Форстер, – кричали сзади по-русски и по-английски, – вы забыли ручную кладь! – Но Галина ничего не слышала, мчалась вперед, не разбирая дороги.

Павлу Глиномесову, который вместе со всеми наблюдал, как по полю бегают люди и ловят странную пассажирку, показалось, что она похожа на Касьянову, но он, естественно, не поверил своим глазам. А вот Маша сразу определила, кто это так лихо носится по полю. Но отцу ничего не сказала.

Галина бегала по полю минут двадцать. Наконец к преследованию подключилась служба безопасности, и только тогда беглянку изловили. Собственно говоря, она сама, обессиленная, упала на траву возле края взлетной полосы. Последнее, что она увидела, был муравей, спешащий куда-то по выщербленному бетону. После этого она потеряла сознание. Самолет улетел без нее.

Только усевшись в кресло и вдохнув в себя тот специфический сладковатый и слегка тошнотворный запах, свойственный салонам авиалайнеров, только тогда Павел наконец успокоился и попытался расслабиться. До последней секунды, находясь на земле, он почему-то не верил, что поездка в Америку состоится. Ему непрестанно казалось, что сейчас случится что-нибудь непредвиденное, и все рухнет. Но ничего не случилось, и самолет вот-вот должен оторваться от земли.

Павел откинулся в кресле и глянул в иллюминатор на взлетное поле. Он не узрел там ничего интересного. Ловля Касьяновой уже закончилась. Он посмотрел на сидящую рядом в кресле Машу. Та прикрыла глаза и, казалось, дремала.

«Странно, – подумал Павел, – ребенок ведет себя слишком уж спокойно, точно летает на самолетах в Америку каждый месяц. Впрочем, возможно, детская психология отличается от психологии взрослых, и предстоящая поездка для нее все равно что визит к бабушке в деревню».

Тут на ум снова пришли обстоятельства ее последнего путешествия в деревню и всего, что произошло потом. Он, откровенно говоря, не пытался выяснить во всех подробностях, что же случилось на самом деле. Нашелся ребенок, ну и слава богу. Конечно, он чувствовал, что не все тут чисто. Вот и Шебалин погиб… А впрочем, не стоит обо всем этом думать.

Глиномесов полной грудью вдохнул воздух, наполняющий салон, и ему показалось, что даже пахнет здесь не так, как в самолетах, летающих на внутренних линиях. Грубоватое это амбре показалось ему слаще аромата французских духов. Вот он и за границей. Павел бросил быстрый взгляд на сидевшего на третьем кресле в их ряду мужчину. Это был, судя по всему, иностранец: длинные пышные светлые волосы, элегантный костюм, миниатюрный кейс, который сосед сразу же положил себе на колени.

Двигатели загудели, и самолет начал медленно двигаться по взлетной полосе. Павел по примеру дочери закрыл глаза и задумался. Все вроде бы складывается хорошо. В этот миг почти над его головой раздался мелодичный женский голос. Стюардесса на русском и английском языках просила пассажиров удобно разместить ручную кладь и пристегнуть ремни безопасности. Павел открыл глаза и застегнул ремень на себе и Маше.

Натужно заревели моторы, самолет на минуту остановился и рванул вперед. Через минуту он был в воздухе.

После того как лайнер набрал высоту, в проходе показалась стюардесса и стала предлагать пассажирам различные напитки и, что несколько удивило Павла, даже алкогольные. Некоторое время он крепился, потом, смущаясь, попросил джина с тоником. Маша на вопрос, хочет ли она пить, лишь отрицательно мотнула головой. Сосед по креслу тоже не проявил интереса к напиткам. Он достал из кейса толстый журнал с глянцевой обложкой и стал небрежно его изучать. На семейство Глиномесовых он, казалось, не обращал никакого внимания.

«Интересно, кто этот блондин? – подумал Павел. – Похоже, какой-то театральный деятель или музыкант». Он искоса посмотрел на соседа и даже сник от зависти, настолько, по его мнению, тот был свеж и элегантен, словно его только что освободили от блестящей целлофановой упаковки, после чего поместили в это кресло. В отличие от него Глиномесов от всей этой кутерьмы в аэропорту буквально взмок. Он залпом выпил свой джин и тут же понял, что сделал что-то не то, уловив краем глаза насмешливую улыбку соседа.