Уильям Ходжсон - Ночная Земля

Так я пришел к месту, где лежала Наани, и Мастер Монструвакан стоял у ее ног, и был он облачен в серый панцирь, и держал Дискос, обращенным книзу, воздавая честь моей почившей Деве. Возле нее — справа и слева — стояли коленопреклоненными две Девицы в белом, так полагалось потому, что Девственница уходила в последний путь; покойной женщине, если она была чьей-то женой, служили матроны.

Место во главе церемонии пустовало, и предназначалось оно для меня; ибо возглавлять обряд похорон надлежало тому, кто более остальных любил ушедшую, и сопутствовал ей в Чести и Верности. Таков был наш погребальный обычай…

Я ободрился сердцем, и встал возле головы Девы, опустив взгляд к роскошным одеждам — белым, потому что Моя Единственная была Девой, однако на них были вышиты желтые цветы скорби, ибо она умерла любимой. Ни одна рука не могла прикоснуться к дивной одежде, кроме рук Дев.

Так стоял я вдали от всех, и вдруг от края земли прилетели негромкие голоса. Там, вдалеке, за Холмами Младенцев миллионы начали петь Песню Призыва, переходившую от миллиона к миллиону, звук приближался к нам и прокатился над нами, и была в этой скорбной песне печаль всех разлук на свете. Пролетев над нами, песня углубилась в просторы Земли Молчания, превращаясь в мертвую тишину, если не считать негромких и несчетных женских рыданий, доносившихся отовсюду.

А потом тишину нарушила новая песня, вновь начинавшаяся за далекими Холмами Младенцев, странную и низкую, похожую на голос ветра, скитающегося над мокрым после дождя лесом. Голоса миллионов сливались в Песнь Плача, скорбную и печальную. Звуки приближались к нам и пролетели над головами, направляясь дальше в Край, что лежал за Куполом, подхваченные голосами миллионов, они катились вперед и, наконец, превратились в молчание.

Мастер над Монструваканами поглядел на меня от ног Девы, и я понял, что настал миг вечного расставания с моей Наани, если только не суждено мне ожить в каком-то невероятном будущем и угадать ее душу в другом милом ребенке. Я нагнулся и положил Дискос возле Моей Единственной, а две Девицы, подняв край светлого дива, прикрывавшего ее лицо, показали мне Наани, которая словно бы тихо спала, как девочка, которой часто казалась мне во время нашего пути. Недолго поглядев, я ощутил в сердце боль, сулившую мне скорую смерть. Глянув в последний раз и устремившись к ней всей душой, я дал знак, чтобы лицо Наани прикрыли.

Тогда Мастер над Монструваканами поручил Наани вечности. Он поднял обращенный книзу Дискос. Дорога потекла к куполу, а Моя Единственная лежала на ней, а я старался сохранить в себе жизнь, пока Моя Красавица не исчезла из виду. Тут ропот пролетел над всем Краем, и не было никакого порядка в подобии негромкого стона, пронзившем воздух земли, надо мной словно бы рыдал ветер, залетевший невесть откуда в страну Покоя. Воистину это не была песня, так плакали Множества, опечаленные всем сердцем.

Я замер, затаив дыхание и не отводя взгляда от крохотной фигурки, удалявшейся от меня. Я смотрел, ощущая, как силы окончательно оставляют мою душу и все мое существо. Ведь когда человек умирает, все силы его уходят с последним движением. Мастер Монструвакан и обе Девицы поддерживали меня, понимая, что смерть моя рядом, но я видел лишь Наани, лежавшую на Движущейся Дороге.

Тело Девы уже приближалось к месту, где Дорога проходит сквозь окружающую основание купола дымку Земного Тока, а исходящий от нее тихий свет придает некоторую неопределенность силуэтам усопших. И я глядел, вкладывая в последнее прощание весь остаток сил. Колыхания светящегося тумана окружили Наани, казавшуюся теперь нереальной, ибо туман этот двигался, изменяя все за собой. И внемлите! Пока я задыхался от боли, среди ближайших к Деве миллионов послышался несмелый ропот. Во мгновение он превратился в крик, в который слились голоса всех присутствующих в великий рев миллионов, наполнивших своим Гласом Край Молчания.

Истинно, я своими глазами видел случившееся, объясняя это томлением своего сердца, отчаянной болью, сводившей меня с ума и лишавшей возможности здраво мыслить.

А увидел я то, что Дева шевельнулась на Последней Дороге, но сперва мне показалось, что это светящаяся дымка Земного Тока изменяет очертания ее тела. Теперь я понял воистину, что она все-таки шевельнулась на Смертной Дороге, а это значило, что жизнь вернулась к ней.

Тут и собственная жизнь обратно впрыгнула в мою грудь, едва не остановив сердце.