Мишель Цинк - Пророчество о сёстрах

Несколько мгновений мы глядим друг на друга, и в тишине комнаты слышится наше дыхание, частое и порывистое. Я не собираюсь подтверждать, что нож у меня, — не собираюсь и возвращать его. Стараясь придать голосу спокойствия, которого я на самом деле не испытываю, я говорю:

— Элис, отдай его мне.

Она чуть наклоняет голову, немигающим взглядом смотря мне в глаза.

— Я все еще не понимаю, о чем это ты.

Разочарование вскипает во мне, грозя вот-вот выплеснуться наружу. Элис прекрасно знает, что я имею в виду. Ничуть не сомневаюсь! Но у меня нет иного выбора, кроме как назвать искомое вслух, — иначе мы с Элис тут всю ночь проиграем в эти словесные игры.

— Список. Отцовский список имен. Он был у него на ночном столике за маминой фотографией. А теперь его там нет.

Сестра поворачивается и небрежно направляется к туалетному столику. Вынимает из волос заколки, глядя на меня в зеркало на трюмо.

— Ага… Вот теперь понимаю. Тебе наконец хватило ума понять важность ключей. — Она снова поворачивается ко мне и хлопает в ладоши, точно в театре. Громкие хлопки разрывают тишину комнаты. — Что ж, Лия, молодец. Можешь гордиться собой. И тем не менее, списка у меня нет. О, не спорю, я хотела заполучить его. Даже обшарила отцовскую спальню. Заглянула и за мамину фотографию, но списка уже тогда там не было.

Я не могу скрыть смятения и ощущаю, как оно разливается по всему лицу.

— Откуда ты знаешь? Откуда узнала, где он, когда я столько времени пыталась это разузнать?

Элис громко смеется. Видно, что ей и правда смешно.

— Ох, Лия, Лия! Все еще не поняла? — Она снова оборачивается ко мне. Длинные локоны рассыпались по плечам. — Мне вовсе не надо, чтобы папа мне что-то там рассказывал. И никогда не было надо. Я рано поняла, что совсем не интересую его. Еще бы, ведь у него была его драгоценная Лия! Нет, он был не нужен мне в этом мире, и не нужен теперь в ином. И Вирджиния не нужна. И ты не нужна тоже. У меня есть свои способы узнавать то, что я хочу узнать. Жаль только, что я не успела найти список вовремя.

— Что ты имеешь в виду? Что нашла его слишком поздно?

Она вздыхает, точно вынуждена объяснять несмышленышу самые простые вещи.

— В рамке ничего не было, кроме фотографии нашей милой мамочки. — Слова ее так и сочатся сарказмом. — Я знала, что он когда-то хранился там, так что просто-напросто предположила, что ты его нашла и перепрятала.

Стоя перед ней, я не могу придумать, что и сказать. Недавний гнев сменился глубочайшим смятением и тревогой. Если список не у меня… если Элис его и правда не находила…

Кто еще мог позариться на столь опасную и темную вещь?

Ангел, огражденный лишь завесой, что тоньше паутинки.

Я открываю взор этим словам, нашептываемым на дальних границах сознания. Я спала урывками, одолеваемая снами, которые — я чувствую — на этот раз всего лишь сны. И когда я просыпаюсь, то в ушах у меня звучит не столь необходимый ответ, а всего лишь знакомые слова.

Ангел, огражденный лишь завесой, что тоньше паутинки.

Слова повторяются и повторяются, словно заело пластинку на папином граммофоне.

Словно кто-то пытается что-то до меня донести.

А затем я вспоминаю отрывочные слова отца, сказанные им через миры: «Генри — все, что осталось от завесы…»

И вдруг я понимаю, что все это значит.

Я опрометью лечу вниз по лестнице. И даже не думаю, какой поднимаю шум, пока не оказываюсь в самом низу — но, верно, шумлю я сильно, потому что Луиза и Соня в испуге выскакивают навстречу мне из столовой.

Соня изумленно смотрит на меня, держа в руке салфетку.

— Лия! Что та…

— Тетя Вирджиния? — на весь дом кричу я.

Отчаяние просачивается в меня все глубже и глубже, до самых костей.

Луиза с Соней, потрясенно вытаращив глаза, глядят на меня, дивясь, что я так себя веду.

Цоканье каблуков по мрамору заставляет меня обернуться. Облегчение затопляет все мое существо, но тут же исчезает, так же быстро, как и появилось: это вовсе не тетя, а Маргарет, и смотрит она на меня так, точно я выскочила на нее из-за угла, вопя на весь дом, как глупый ребенок.

— Мисс Милторп, что это вы так раскричались?

— Я… я… простите, Маргарет. Мне надо срочно поговорить с тетей. Вы ее не видали? — дрожащий голос выдает мой страх.

Она улыбается.

— Ну конечно, душечка моя. Она наверху. В постели.

— В постели?

С тем же успехом Маргарет могла бы сказать, что тетя Вирджиния чистит лошадей — так непохоже на нее разлеживаться в постели среди белого дня.