Мишель Цинк - Пророчество о сёстрах

— О, нет… Нет-нет-нет. Уходите. Уходите же. — Так уговаривают непослушного ребенка. — Уходите. Это не я. Я вас не призывала. Я не та. — До сих пор ее голос звучал спокойно, но теперь он ломается, и видно, что это спокойствие было притворным. — Нет, не выходит. Они не послушаются. Они явились за… — Она поворачивается ко мне и снова переходит на шепот, как будто боится, что кто-то может подслушать. — Они пришли за вами… и вашей сестрой.

Ясновидящая говорит совершенно отчетливо, а ее устремленные ко мне глаза так ясны и разумны, что невозможно и заподозрить, будто она не в своем уме. Хотя, если судить по тому, что она говорит, такое объяснение напрашивается само собой.

В комнате воцаряется тишина. Не знаю, долго ли мы сидим в удивленном молчании, пока Соня наконец не начинает моргать и оглядываться по сторонам с таким видом, словно только что поняла, где находится. Увидев меня, она выпрямляется и пронзает меня пристальным взором, исполненным страха и укоризны.

— Вам не следовало сюда приходить.

Я не понимаю.

— Что… Что вы имеете в виду?

Она смотрит мне в глаза, и даже в мерцающем свете свечей я вижу, что глаза у нее голубые, как я и думала. Не насыщенная морская синева глаз Джеймса, но яркая и ломкая голубизна самой глубины застывшего озера зимой.

— Вы знаете, — тихо произносит она. — Должны знать.

Я качаю головой, не желая смотреть на своих спутниц.

— Пожалуйста, теперь вам лучше уйти.

Юная гадалка отодвигается от стола так резко, что даже задевает креслом дверь.

Я потрясенно гляжу на нее и не двигаюсь, точно примерзла к своему месту.

— Ну и вздор же это все! — Элис поднимается на ноги, голос ее ножом разрезает неловкую тишину. — Идем, Лия. Вставай!

Она решительно подходит ко мне, вытаскивает меня из кресла и напряженно поворачивается к Соне. На лице юной гадалки все то же выражение крайнего ужаса, так что я снова чуть было не цепенею на месте.

— Благодарю вас, мисс Сорренсен. Сколько мы вам должны?

Соня качает головой. Светлые локоны ее пружинисто подпрыгивают.

— Ничего… просто… Пожалуйста, уходите.

Элис тянет меня к двери. Она ни слова не сказала Виктории, которая уже вышла из комнаты. Луиза ждет, пока мы с Элис выйдем. Я слышу ее шаги сзади нас, и звук этот отчего-то действует на меня успокаивающе. Мы тоже выходим.

Элис тащит меня за собой вниз по лестнице, мимо той женщины, которую называли миссис Милберн, и, наконец, из дома. Я почти не осознаю, что происходит, лишь смутно ощущаю толкотню, слышу шелест юбок — это Виктория и Луиза вместе с нами пробираются по тесной прихожей. Все кажется мне странным и нелепым сном. И вот мы уже в неловком молчании торопимся прочь от дома ясновидящей.

Холодный осенний воздух и путающая мысль о том, что наше отсутствие, возможно, уже обнаружили, казалось, могли бы вернуть меня к действительности. Но этого не происходит. Все размолвки с сестрой, все, что разделяло нас, забыто, пока я, спотыкаясь, бреду по улице вслед за ней, и рука моя зажата в ее руке, словно я малый ребенок. Виктория идет на несколько шагов впереди, а Луиза — чуть позади нас. Все молчат.

Когда из-за поворота показывается книжная лавка Дугласов, я вижу мисс Грей. Она стоит перед входом и, судя по виду, сурово выговаривает за что-то миссис Бэкон и Джеймсу. Завидев нас, они разом поворачиваются в нашу сторону. Я стараюсь не смотреть на мисс Грей, ведь тогда я точно буду знать, в какие неприятности мы угодили. Вместо этого я смотрю на Джеймса — так пристально вглядываюсь в его нахмуренное и встревоженное лицо, что скоро во всем мире вижу уже только его одного.

Мы с Элис натягиваем плащи в угрюмом молчании. В ушах все еще звучит выговор мисс Грей. Перед глазами искаженное лицо Луизы, отосланной в ее комнату. Поэтому для жалости к себе места уже не остается.

Из сострадания к нашей недавней утрате мисс Грей не сообщила о произошедшем тете Вирджинии. К тому времени как мы закрываем за собой дверь пансиона Вайклифф, день уже почти кончился, и Эдмунд ждет на улице возле нашего экипажа. Элис стремительно шагает по тротуару и почти уже скрывается в темноте, когда я вдруг слышу рядом с собой чей-то голосок:

— Простите, мисс! Мисс!

Я не сразу понимаю, кто это со мной заговорил. Голосок принадлежит такой маленькой девочке, совсем еще ребенку, что сперва я оглядываюсь вокруг и смотрю поверх ее головы, прежде чем понять-таки, что окликнула меня именно эта крошка.

— Да?