А. Морлен - Никакой рай не будет раем...

Дж. Суарес был первым, кто издал книгу, посвященную Кошкам Каца, так стали известны творения Гарни. Знаменитые фотографы, такие как Херб Риц, Энни Лейбовиц и Аведон, приняли участие в работе. Меня среди них не было, я занимался другими фотографиями для одного из обществ борьбы со СПИДом. Потом появились специальные репортажи о нем, и даже выпустили почтовую марку с его портретом и фотографией одной из кошек Каца.

Ирония заключается в том, что Гарни вряд ли получил бы удовольствие от всей той шумихи, которая была раздута вокруг его работ, — то, что он делал, было слишком личным. И дело даже не в том, что он с такой теплотой рассматривал портреты своих «девочек» у меня в машине, и даже не в том, что он поделился со мной своей детской мечтой стать таким же маленьким, как котенок. Был один положительный момент в том, что его работы были представлены публике. Это дало мне возможность понять, что на самом деле случилось с ним, и для этого даже не нужно было приезжать в маленький город, где я познакомился с ним, или видеть дом престарелых, ставший его пристанищем.

Какие-то полицейские нашли его тело, оно лежало в высокой траве рядом с сараем, на котором он рисовал своих «девочек», он лежал на левом боку, свернувшись калачиком, прикрывая лицо руками, совсем не так, как спят или отдыхают кошки. Очевидно, у него был сердечный приступ, но не это было причиной его искаженного лица, очевидно, его покусали муравьи. И не важно, что написали в протоколе полицейские, не надо быть врачом, чтобы знать, что сердечный приступ не бывает безболезненным.

Возможно, Говард Гарни не собирался прощаться со своими созданиями во время своего импровизированного путешествия, может быть, у него просто появилась ностальгия после того, как он просмотрел фотографии, которые я дал ему.

Странно, зачем ему был нужен этот альбом, ведь он и так помнил всех своих кошек, которых когда-либо создавал, но ведь никто никогда не узнает о том, что заставило его заняться этой работой в эпоху Депрессии и превратить это в смысл всей жизни. Возможно, мое решение собрать все фотографии его работ и привело его к смерти, о которой я услышал по Си-эн-эн. Но даже если это так, я не могу себя в этом винить — в конце концов Гарни не всю жизнь рисовал кошек, ничто не мешало ему рисовать на холсте, но я думаю, что Гарни это вовсе не было нужно.

Разве он не говорил, что то, чем он занимался, было для него работой, ведь надо было что-то делать… Я сомневаюсь, что рисование для него было чем-то практичным и что он мог предвидеть день, когда его кошки сойдут со стен сараев и будут «одомашнены» в музеях и выставочных залах по всей стране.

Или… может быть, у него были мысли о том, что может произойти, и он знал, что эти кошки не смогут быть с ним рядом слишком долго…

Наверное, читая надпись на его надгробной плите — кем написанную я не знаю, — я понял, что я не единственный человек, который знает, что в действительности случилось с Говардом Гарни, там, в высокой траве, рядом с его «девочками»… именно потому на его серой надгробной плите были написаны слова:

«Никакой рай не будет раем, если там не будет моих кошек».

И мне кажется, мне хочется верить, что там, в высокой мягкой траве, ему было хорошо со своими «маленькими девочками»…

«В память о Бини, Минге, Малыше, Олли,

Чернушке, Смоки, Присси,

Миш-Мише, Дэви, Расти,

Весельчаке, Эрике, Лапушке…»