Андрей Тепляков - Антитело

В дверях появилась Аленка.

— Мам, можно я пойду на улицу?

— Подожди, милая. Я доем, и пойдем вместе.

— А ты скоро?

— Через пять минут. Ладно?

Аленка выразительно вздохнула.

— Ладно.

— Посмотри, твоя куртка высохла?

— Посиди, я напишу доверенность.

Глеб сел на край кровати.

По стеклу ползали мухи. Их было немного. Пока.

— Странный туман.

Дядя передернул плечами.

— Да.

— А раньше так было?

— Бывало. Но такого густого, как сегодня, не припомню. Вообще здесь сухо.

— Я уверен, он тоже связан с этой поляной.

— Может быть.

Разговор заглох.

«Даже здесь он не хочет говорить об этом. Но почему? Что в этом плохого? Неужели он не понимает, что надо что-то делать? Провести исследование. Разобраться. Вместо того, чтобы делать вид, будто ничего не происходит».

— Вот, держи.

Дядя передал ему бумагу и портмоне.

— Здесь документы на машину. Страховка в бардачке. Права не забыл?

— Уже положил.

— Хорошо. А это передай Анатолию Иванычу. Адрес здесь.

— Ага.

Они помолчали.

— Туман очень густой. Висит низко. На всякий случай поосторожней там. Возьми телефон.

Глеб встал и повернулся к двери.

— Ключи в коридоре на гвозде.

Глеб завел двигатель. Через окно в салон проникала утренняя прохлада, понемножку выдавливая жар и духоту. На крыльце показались тетя и Аленка. Глядя на синюю куртку сестры, Глеб снова испытал слабое иррациональное чувство неприязни. Его глаза сузились, следя за движениями сестры. Немного заложило уши. Аленка несла воздушного змея, держа его в вытянутой руке. Сказав что-то матери, она засмеялась, весело и беззаботно. Этот звук как будто что-то переключил в голове, и чары спали. Ощущение враждебности, исходящее от девочки, пропало, но не исчезло совсем. Глеб неподвижно сидел, пока они не скрылись за домом, и лишь тогда он смог заставить себя отвернуться и нажать на газ, пуская машину вперед.

Туман плотным облаком клубился метрах в двух от него. Земля полностью исчезла в плотной пелене, и деревья, казалось, плыли в белой реке, как айсберги. В открытое окно задувал ветер, но туман не замечал его — он медленно перетекал из фигуры в фигуру, меняя формы. Глеб подъехал к тому месту, где дорога сворачивала в лес, и остановился. Всего в полуметре от капота возвышалась плотная стена. Невысокая, не больше метра, она немного не дотягивала до окна. Глеб включил фары и медленно двинулся вперед.

Туман окружил машину со всех сторон и сомкнулся позади. Теперь она плыла среди тревожных фигур, блуждающих по поверхности. Ветер неожиданно стих. Было слышно лишь, как работает двигатель, но и этот звук доносился приглушенным, словно туман каким-то образом поглощал любой шум. Глеб бросил взгляд на телефон, лежащий над бардачком. Единственная линия индикатора уровня сигнала появлялась и пропадала.

«Закричи я сейчас, и меня никто не услышит», — испуганно подумал он.

Деревья впереди расступились, указывая направление, и пикап поплыл через лес.

Двигаясь по неровным колеям, «Тойота» несколько раз опускалась слишком низко и зачерпывала в открытое окно густую влагу. Лобовое стекло покрылось испариной, и Глебу пришлось включить обдув. Капот, словно нос ледокола, раздвигал туман, и тот нехотя расступался. Деревья стояли неподвижные, будто каменные по обе стороны узкого русла. Глеб почувствовал, что вспотел.

Скоро впереди показалась дорога. Белая стена так же внезапно обрывалась, открывая колею, и «Тойота», медленно выкатившись на открытое место, остановилась. Призрачный след, который она оставила за собой, еще минуту читался в белых облаках, а потом исчез. Глеб прижался затылком к подголовнику и глубоко вздохнул.

И снова услышал звуки.

Шелестела листва. Покачивались на ветру высокие кроны.

Он пересек барьер.

«Тойота» разгонялась, как самолет. Глеб с упоением жал на газ, чувствуя, как ускорение плотно прижимает его к спинке кресла. Ощущения езды не было — было ощущение полета. Даже ямки и неровности дороги не портили упоительное чувство стремительного броска. Ветер налетал через открытое окно и ерошил волосы, с ревом закручиваясь вихрями по салону. Чувство свободы, звенящее, как тетива — так чувствовали себя ковбои, перегоняющие стада по бесконечным прериям. Только ты и ветер, и простор, наполненный холодным, свежим, как парное молоко, вкусным воздухом.

Восторг — та самая эмоция, так знакомая детям и почти недоступная в зрелые годы, гнал по венам кровь, и они гудели, как высоковольтные провода. Машина неслась посреди дороги, распугивая птиц, снующих по деревьям у обочины. Стрелка спидометра переступила отметку сто, а Глеб все продолжал давить на газ, завороженный скоростью.