Дино Динаев - Собака Кантерсельфа

Зам повел себя неадекватно. Во-первых, он ничего не мог сказать. Надувал губы, таращил глаза. Во-вторых, он старался повернуться лицом к лимузину, отклячивая генералу огузок.

– Что здесь происходит? Потрудитесь объяснить! – не выдержал Крутохвостов. – Вы что, приведение увидели?

Из безразмерного нутра машины раздался слабый еле слышный стук. Марголис с поспешностью изголодавшегося мопса, вцепляющегося в сосиску, ухватился за ручку и потянул. Дверца причмокнула и открылась. Крутохвостов с негодованием потянулся, чтобы захлопнуть ее обратно, но на полпути рука вмерзла в пространство и время.

– Не может быть, – прошептал генерал онемевшими губами.

Многочисленное воинство замерло как на стоп кадре, и в наступившей гнетущей тишине от нечеловеческого перенапряжения кто-то пукнул. Гребездаев сделал шаг назад, и втерся в толпу коллег, умудрившись не раздвинуть сомкнутый строй.

Внутри гробообразого лимузина на необъятном сидении в позе глубокой задумчивости сидел человек. Кожа обивки была белая, и человек был в белом. В кальсонах. Босой.

Носки торчали из стоящих рядом лаковых штиблет за две тысячи долларов. Это круглое лицо с тонкой щеточкой усов Крутохвостов имел честь лицезреть каждый день на огромной перетяжке через Южное шоссе.

– Иван Иваныч! – вырвалось у него, пока голос не сел окончательно.

С благоговейным шорохом воинство за его спиной таяло, растворялось в ночи.

Гаишники перли напролом через газоны, лезли через забор. Драп осуществлялся в полном молчании. Молчали даже те, кому в момент перелезания отдавили пальцы или наступили на голову.

– Альфред Леонардович! Здравия желаю, господин Темнохуд! – поправился Крутохвостов.

При виде "Иван Иваныча" он почувствовал религиозный ужас. Что-то типа экстаза, в который впал тот парень с чайником, на которого из-за заплеванного поворота в Смольном внезапно вышел застегивающий ширинку великий Ленин.

Темнохуд поднял на него взгляд, мало имевший сходство с портретным. Глаза были полны безразличия, а голос, когда он заговорил, оказался таким слабым, что Крутохвостов вспотел он напряжения, стараясь не пропустить ни одного высочайшего слова.

– Вы меня узнали, генерал? Как ваша фамилия, кстати?

Крутохвостов представился.

– Генерал Крутохвостов, говорите? Или может быть полковник? Что вы тут делаете, хотелось бы знать?

– Абсолютно ничего, господин капитан порта!

Крутохвостов физически почувствовал, как с погона упала первая большая звезда.

– Кто там у вас в наручниках?

– Никого!

– Это я, Альфред Леонардович! – встрял Никитос, демонстративно бряцая наручниками.

– Проводим операцию в плане борьбы с оборотнями в погонах, – пролепетал Крутохвостов.

– Ты сам оборотень! – слабым монотонным голосом начал выговаривать Иван Иваныч. – Я тебе яйца вырву! Я тебе…

Крутохвостов мгновенно высох от стресса. Он и не представлял, что самый богатый человек республики может так виртуозно ругаться. Обвинив его в немыслимых отношениях и соитиях со всеми ближайшими родственниками обоих полов, а также не родственниками, а вообще даже не людьми, а наоборот скотообразными, капитан порта неожиданно успокоился и сказал:

– Ладно, некогда мне с тобой разбираться. Приказываю отпустить полковника немедленно!

– Как отпустить?

– Ручками, тупой ты ослина! Или ты ждешь, чтобы я министра авиации разбудил и послал на тебя в пике стратегический бомбардировщик? Или, может быть, тебя голого показать по 1-й программе на всю страну? Чего ты добиваешься, генерал?

Хочешь светофоры мыть на перекрестках! Ты этого хочешь?

– Никак нет!

В чреве лимузина раздался бой часов. Подчиняясь ему, Темнохуд торопливо сунул таблетку в рот, запив из высокого хрустального фужера. Это потребовало некоторых усилий. Он перевел дух и продолжил уже сухим официальным тоном:

– Выполняйте, а я позвоню в президентскую комиссию и скажу, чтобы вас включили в наградные листы к юбилею МГБ.

– Служу президенту! – гаркнул Крутохвостов.

Темнохуд слабо махнул рукой:

– Трогай!

Крутохвостов подскочил, чтобы закрыть дверцу, и лимузин едва не проехал ему по ботинкам сорок пятого размера.

– Что Иван Иваныч сказал? – с любопытством спросил Марголис.

– В наградные листы включил. Завтра надо 1-ю программу посмотреть, – ответил Крутохвостов.

Когда он оглянулся, сзади неведомыми путями материализовался из воздуха старшина Гребездаев, заботливо убирая несуществующие соринки с погон.