Дино Динаев - Собака Кантерсельфа

Марина и Максим давно находились на яхте, но ждали до последнего Сафу. Задрав лица, они смотрели наверх, где над леерами должна была появиться его вихрастая голова. Он задорно улыбнется и скажет:

– Ну, вот совсем нельзя вас одних оставить!

Вместо этого на палубе появились Темнохуд и Филинов. Последний что-то грозно выговаривал, но слов было не разобрать. Темнохуд отпихнул его и страстно заорал:

– Заберите меня, у меня много денег!

– Вот на них и плыви! – сухо произнесла Марина.

Максим смотрел на нее и не узнавал. Он и не подозревал, что слабые женщины могут быть такими жесткими и даже жестокими.

Потом Черный корабль взорвался.

Изнутри словно ударили кувалдой. В возникшую пробоину хлынула забортная вода, мгновенно превращаясь в пар, выбрасываемый в воздух на многие десятки метров.

Несколько новых взрывов по существу прекратили существование правого борта.

Пароход дал сильный крен и накрыл бы яхту, если бы выдавленная им волна не отшвырнула утлое суденышко прочь.

"Сумитская звезда" затонула быстро. Хватило нескольких минут, чтобы судовые надстройки полностью ушли под воду, но море еще некоторое время продолжало в этом месте кипеть, и над черною водой вился белый пар.

Когда с Черным пароходом было покончено, стал виден паром "Делейни", идущий на всех парах. На пароме, поняв, что произошло, предприняли экстренное торможение.

– Не нужно, чтобы нас увидели, сынок, – сказала Марина.

Моторы работали, и они пошли точно на север, где должен был находиться берег.

Закрепив штурвал, они как по команде стали у шканцев и неотрывно смотрели назад.

– Мы должны были вернуться! Он может, плавает там в море! Ждет от нас помощи, а мы его бросили! – Макс не скрываясь, плакал.

Она гладила его по голове. Он смахнул ее руку и заорал, какая она бессердечная.

И продолжал ругаться, хотя совсем не умел. Пока не увидел залитое слезами лицо.

Не сговариваясь, они ткнулись друг в друга и открыто зарыдали.

К берегу они пристали той же ночью. Они могли дождаться утра на яхте, но она стала словно проклятой, и они поспешили покинуть ее, будто палуба жгла им ноги.

Они быстро продрогли, потому что забыли прихватить с собой спички. Найдя какое-то дерево, они прижались к нему и сидели, дрожа, когда их нашли.

В момент взрыва Сафа был еще жив. Он успел заметить, как разорвало Зарембу, почувствовать запах горящей собачьей шерсти, а потом наверное, все- таки умер, потому что живые не могут летать, а когда спустя время смог воспринимать окружающее, то именно летел.

Наверное, я в раю, решил он, но когда решил оглядеться, то попытка была пресечена строгим голосом Секи:

– Не вертись, а то выроню! Посмотри вниз!

Сафа послушно глянул и увидел под ногами настройки чужого корабля. Поначалу он даже принял его за уцелевшую "Звезду", но потом разглядел характерные надстройки парома.

На ярко освещенном капитанском мостике в кресле сидела мрачная крупная фигура.

Она была выше обычной человеческой. И у нее не было головы.

Черный китель, которому подражал покойный Заремба, был застегнут на все пуговицы.

Шейный проем задрапирован черной материей.

Покойник, решил Сафа. Ибо не могут люди быть живыми после того, как им отрежут голову.

Словно услышав его мысли, фигура конвульсивно дернулась и рывком встала. Хоть у нее и не было головы, Сафа почувствовал на себе пристальный взгляд. Кантерсельф узнал про него! Он с такой силой поставил на поручни крупные руки, что сталь зазвенела. Казалось, что он сейчас оттолкнется и врежется в него словно ракета море-воздух. Сафа вскрикнул, сердце его забилось часто-часто.

– Улетаем уже! – проворчал знакомый голос. – Не знал, братишка, что после всего произошедшего ты остался таким чувствительным! Я ведь всегда тебя от этого отучал.

– Колян! – вырвалось у Сафы, и, несмотря на запрет, он все-таки посмотрел на него.

В первый момент его преследовало наваждение, что его держит Сека, но потом лицо неуловимо изменилось, и перед ним предстал Москаленко, который держал его обеими руками. За что же он сам держится, недоумевал Сафа, пока не увидел за спиной друга посверкивающие стрекочущие, словно у стрекозы крылья. Горло сдавил спазм.

– Ничего, до берега близко! – успокоил Колян, по-своему истолковав его робость, или сделал вид, что не понял.

– А я ведь уже начал догадываться! – похвалился Сафа, хотя ему хотелось сказать совсем другие слова, а еще больше расплакаться и прижаться к другу.