Дино Динаев - Собака Кантерсельфа

Некоторое время они ожесточенно перестреливались, не давая друг другу высунуть головы.

– Надо было тебя раньше шлепнуть! А не точить лясы о благородстве твоей светлой души и моем черном предательстве! – крикнул он в паузе.

– А ты смешной, но я убью тебя не понарошку!

– Руки коротки!

Счастливчик метнулся вперед и резким движением задраил переборку.

– Смешной говоришь? Сейчас я включу тэны на максимум и подниму температуру до запредельной, тогда посмеемся! – пригрозил он.

– Там, где я была, температура гораздо выше! – глухо ответила Сека. – От жары я не умру. И как же ты меня убьешь в таком случае?

– Я придумал кое-что похитрее. Я найду твоего дружка. Как его имя, запамятовал? – он в открытую издевался. – Сафа что ли? Ну, совсем как диван. Пока ты будешь здесь жариться, я займусь им. Я буду убивать его так, как не убивают даже скот.

Он сдохнет обезумевшим от боли психом. Это будет клубок боли в изуродованном теле.

– Это ты у своих друзей сумитов научился?

Счастливчик отскочил от двери, собираясь разрядить в люк обойму, но успел взять себя в руки, усмехнулся и спрятал оружие.

– Пойду, прогуляюсь, – сказал он.

Всеми забытый Макс просидел в тупичке перед задраенной переборкой недопустимо долго. Ноги от ужаса словно приросли к палубе. Вдалеке раздавались голоса, гремели выстрелы, постепенно все стихло. Тут он узнал, что такое настоящий страх.

Он был уверен, что уцелел один против всей своры матросов, спецмоновцев и Визга, и теперь они ищут только его.

Осознание этой мысли впрыснуло так необходимый адреналин в кровь. Мгновенно и остро осознав, как много потерял драгоценного времени, он разом вскочил на ноги.

Попятившись от страшного люка, он поднялся по трапу и, стараясь не глядеть на жуткие останки жертв Визга, вышел на воздух. Фонарей уцелело мало, вдобавок от холода море выдавило из себя туман, который конденсировался на лампах, делая свет еще более призрачным. По существу фонари освещали сами себя.

Освещение его и подвело, когда он не сразу заметил сидящего в шезлонге человека.

Положив ногу на ногу, а руки на подлокотники на него индифферентно смотрела обнаженная женщина. Крупные темные соски на вислых тяжелых грудях смотрели чуть в стороны, между ног вилась пышная растительность. Кровь бросилась в лицо Максиму.

– Я не хотел смотреть, извините, – выдавил он, с трудом заставив себя отвернуться.

– Я не увидел, что вы без одежды, а когда увидел, было уже поздно, и вышло как бы специально, а на самом деле не специально.

– Тебя как зовут? – спросила голая, проигнорировав его путаные объяснения, в которых он сам начинал запутываться. – Куда ты собрался, Максим? Мама знает, что ты гуляешь так поздно?

– Мама осталась на берегу. С тех пор, как мы отчалили, она ничего про меня не знает.

– Не хорошо расстраивать маму, – наставительно сказала голая. – После 22.00 дети должны гулять только в сопровождении взрослых. Ты разве об этом не знал? Ты вообще знаешь распорядок дня? В это время ты должен находиться в каюте и спать.

На боку, руки поверх одеяла. Пойдем, я тебя провожу.

Максим был напуган, и ему хотелось присоединиться к взрослому, но здравый смысл говорил, что он не должен следовать за этой странной особой без одежды.

– Видите ли, я вахтовик, а вахтовики не должны жить в каютах, – как всегда обстоятельно начал объяснять он. – Капитан хотел, чтобы мы собрались в одном месте, а именно в помещении дансинга. Следовательно, я не могу ослушаться его приказа и не могу идти с вами в каюту. Так что, извините, я вынужден следовать отдельно от вас.

– Что за ерунда! – голая повысила голос, который оказался довольно стервозным. – Капитана здесь нет. Я же не могу бросить ребенка, на ночь глядя. Здесь полно извращенцев.

Это верно, заметил Максим.

Когда голая резко поднялась и подошла, то оказалась на голову выше подростка, и ее груди бесстыдно смотрели в лицо Максиму. О, боже, молнией пронеслось в голове подростка. Больше там ничего не поместилось. Глаза его едва не вылезли из орбит, и он одномоментно утратил всю свою рассудительность.

Голая поманила его за собой и пошла впереди, показывая дорогу. Когда они дошли до средней надстройки, и голая стала подниматься, перед ошарашенным Максом стала всплывать как дирижабль пульсирующая задница.

– Ты случайно не онанист? – подозрительно спросила голая, остановившись и видно что-то почувствовав, что было не мудрено, еще бы немного и его взгляд, затвердевший и ставший практически материальным, стал бы иметь чудесную задницу, словно настоящий фаллос.