Мария Барышева - Коллекция

— Какое-то время мы будем здесь жить. Возможно даже, что мы будем здесь жить достаточно долгое время. Мы, в принципе, люди мирные, воспитанные, и способны уважать и понимать человеческое любопытство, но лично я считаю, что у каждого любопытства должен быть предел. Если вам что-то интересно — спросите — может, я отвечу, а может быть, и нет. Но я терпеть не могу, когда интересующиеся физиономии заглядывают ко мне в окна! Поэтому, не обессудьте, если вдруг на чье-нибудь лицо что-то выльется или упадет. Я вас честно предупреждаю и еще раз повторяю, что так мы — люди мирные.

Старушка, как зачарованная наблюдавшая за раздраженным танцем ее рук, возмущенно открыла было рот, но Кира внезапно дернула в ее сторону указательными пальцами, и та, вздрогнув, чуть отодвинулась. Кто-то из женщин что-то забормотала насчет того, что мол, яблоко от яблони, другая визгливо заметила:

— Молодежь совсем языки-то ра…

Стас по-прежнему ничего не говорил, но посмотрел на женщину так задумчиво, что она сразу же замолчала. Потом снова пихнул Киру кулаком в спину. В воздухе явно пахло зарождающимся скандалом, а он терпеть не мог свар. Старичок в очках, сминавший хлебный мякиш в тонких морщинистых пальцах, смотрел на них с Кирой, как на какое-то диво, и его глаза за стеклами быстро моргали.

— Я уж не знаю, чем вам насолила моя бабушка! — сказала Кира уже совсем холодно. — Не знаю! Летала на метле, устраивала адские игрища, воровала детей по ночам, заставляла скисать ваше молоко — не знаю! Но разбираться следовало с ней. Можете всей толпой устроить спиритический сеанс. А мы к ней отношения не имеем, так что не нужно глазеть на нас, как на колокол на шее у прокаженного! Меня это не задевает, только вот боюсь помереть от хохота молодой! — Кира сделала реверанс, не обращая внимания на Стаса, который, перекатывая в пальцах незажженную сигарету и разглядывая полог из молодых листьев высоко над головой, смеялся, уже не скрываясь. — В принципе, это все, что я вам хотела сказать. Значит, рынок направо и через дорогу? Еще раз, большое спасибо.

Она уже собралась повернуться и уйти, утащив следом Стаса и не дожидаясь возмущенной реакции — реакция ее не интересовала. Покричат старушки — и пусть их.

Внезапно кто-то расхохотался — громко, от души, как смеются люди с хорошим чувством юмора над удачной шуткой. Она обернулась и увидела, что смеется „майор“. Он опустил газету и чуть развернулся в ее сторону, и от всей его фигуры веяло отчетливым одобрением — оно чувствовалось даже в клубах сигарного дыма. Стекла его очков на солнце превратились в зеркальца.

— Да вы поменьше обращайте внимания на старых куриц! — произнес он. Голос у него был сильным, чуть хрипловатым и казался намного младше его самого.

— Это кто тут курицы?! — взвизгнула одна из кумушек. — Да сам ты!..

Но „Мак-Наббс“ уже отвернулся, не обращая на нее никакого внимания. Теперь смеялась и женщина с подсиненными волосами. Она закрыла книгу, заложив ее указательным пальцем, и весело наблюдала, как Стас исподтишка тянет Киру за край куртки.

— Мы учтем ваше предупреждение, дети, — сказала она насмешливо. — Откровенность лучше косых взглядов и тихих возмущений, хотя иную откровенность следует вначале обдумать… Лена, помолчи! — одернула она одну из женщин, начавшую было сварливую лекцию о плохом воспитании современной молодежи. — Зовут-то вас как?

— Кира, — сказала Кира.

— Стас, — сказал Стас, желавший поскорее оказаться где-нибудь в другом месте и по быстрому сказать сестре все, что он думает об ее вспыльчивости.

— Софья Семеновна, — женщина улыбнулась. — Можете называть меня баба Соня или бабка Соня — я привыкла, у меня трое внуков. Конечно, Кира, в чем-то у тебя язык и опережает мысли, но, с другой стороны… Да, мы не ладили с твоей бабулей, в чем-то считали ее странноватой, но вы тут действительно не при чем. А Нина, наверное, извинится. Да, Нина? — Софья Семеновна взглянула на обладательницу седых кудряшек, и та, раздраженно дернув плечами, буркнула, что не собирается ни перед кем извиняться, да и извиняться ей совершенно не за что. — Вот, видите — она извиняется. А теперь уводи свою сестрицу, Стас. Чувствую, у тебя достанет с ней хлопот.

— Уводи меня, Стас! — трагическим голосом воскликнула Кира, простирая руки к брату. — Ах, уводи меня!.. Значит, направо, да? — она бросила короткий взгляд на Софью Семеновну, и та фыркнула, снова раскрывая книгу.

— Ага.

Стас снова расхохотался и потащил Киру со двора, бормоча, что ему досталась в сестры гремучая змея.