Мария Барышева - Увидеть лицо

— Скоро мы уже поедем?!

Алексей в споре не участвовал. Его большие пальцы стремительно летали по кнопкам сотового, и те тихо попискивали. Карие, близко посаженные глаза внимательно следили за игрой на дисплее, лицо было сосредоточенным и спокойным — спокойствие, натянутое туго, но неаккуратно, и опытный глаз мог бы увидеть, что под этим спокойствием притаилась злость, словно хищник в засаде, с нетерпением ожидающий наступления своего часа. Злость на Виталия, унизившего его перед всеми. И злость на себя, допустившего это унижение. Как подобное могло произойти?! Он не считал себя ни рохлей, ни истериком — ни те, ни другие долго не выдерживали, их давили, сминали. Его до сих пор никто не смял, и то, что произошло — очень тревожный звоночек. В том, что он попытался ударить водителя, не было ничего страшного — это было вполне справедливо и естественно. Но он растерялся. И он просил. И все это видели.

Алексей стиснул зубы, и крылья его носа слегка побелели, но выражение лица не изменилось. Разумеется, он этого так не оставит, но теперь придется ждать подходящего момента. Сейчас дергаться бессмысленно. Дергаться надо было еще тогда. Сделав что-то сейчас, он только поставит себя в глупое положение. Надо подождать. Ведь верно говорят англичане: не бойся гнева сильного человека, но бойся гнева терпеливого человека.

— Так значит, решено, продолжаем ехать вперед, — сказал Виталий, перекатывая в пальцах незажженную сигарету. — Осталось только спросить мнение тех двоих…

— В любом случае, нас большинство, — заметила Ольга тоном, не терпящим возражений. — Возвращаться нет смысла.

— Все же, мы их спросим. Эй, а тыто что скажешь? Здесь у всех право голоса.

Алексей медленно повернул голову и взглянул на Виталия. Тот смотрел на него без вызова и насмешки — равнодушно, как смотрят на поднадоевшую старую мебель. Алексей не сомневался, что на его ответ Виталию глубоко наплевать, а вот, поди ж ты, все же спрашивает. «Принципиальный!» — подумал он с нехорошей усмешкой, глубоко погребенной под мрачным спокойствием. Вслух же произнес:

— Я? Ничего я не скажу. Ведь решили уже.

— Тебе все равно?

— Абсолютно, — взгляд Алексея вернулся к дисплею — сейчас все смотрели на него, и это ему не нравилось. — Впрочем, продолжать ехать вперед было бы вполне логично. Все дороги гденибудь заканчиваются. Трасса езженая, в порядке.

— Хорошо, — Виталий сунул сигарету в рот, но тут же резко развернулся на звук шагов.

В салон поднялся Олег. Он двигался очень медленно, словно во сне, широко открытые глаза смотрели куда-то внутрь себя. Съехавшая мокрая кепка чудом держалась на затылке, с волос капала вода, стекала по лицу и шее, за ворот светлого свитера, испещренного влажными пятнами.

— У кого-то… — сипло произнес он, откашлялся и начал снова, но теперь заговорил несвойственным ему дребезжащим фальцетом. — У кого-то извращенное чувство юмора. Когда я найду этого кого-то, то…

— Что еще случилось?! — с досадой перебил его Борис, вставая. — И куда вы дели девушку?

— Девушка стоит на улице, — продребезжал Олег, возвращая кепку в нужное положение. — Я оставил ей свою куртку. Она стоит там, смотрит на табличку и ругается. Я тоже ругался, но потом устыдился и ушел — больно здорово у нее получается. А вам лучше к ней присоединиться — не сомневаюсь, когда вы увидите… у многих мат попрет из всех естественных отверстий.

— Но ведь там ливень! — воскликнула Харченко с таким негодованием, точно Олег сделал ей редкое по своей непристойности предложение. — Ты что, сам не можешь объяснить, в чем дело?! Вряд ли это настолько сложно, что ты не справишься!

— Что-то не припомню, чтобы пил с вами на брудершафт, так что лучше следите за своим языком, милая, — произнес Олег с неожиданной холодной злостью, мгновенно рассеявшей уже окутавшую его в глазах прочих пассажиров ауру добродушной шутливости. — Раз я говорю, что лучше выйти — значит, лучше выйти. А если вы боитесь, что дождь подпортит ваш внешний вид, то напрасно — почему-то мне кажется, что кроме нас на вас теперь еще долго никто не будет смотреть.

Одновременно с его последним словом Света резко выпрямилась в своем кресле. Марина привстала, и ее рот округлился испуганным «о».

— Перестаньте, — с досадой сказал Борис, оглядываясь в поисках чего-нибудь, что могло бы сойти за зонтик, — женщины и так напуганы.

— Женщины? — Олег иронически хмыкнул. — Да я, по ходу дела, и сам подпуган.

Он повернулся, надвинул кепку на глаза и вышел в дождь. Виталий уронил сигарету и, не сказав ни слова, стремительно выбежал следом, по пути перепрыгнув через валявшуюся в проходе чьюто сумку. За ним вылетел Алексей, чуть не сбив Бориса, который, чертыхаясь, стаскивал с себя пальто, а потом, нервно толкаясь и переговариваясь, потянулись остальные. Рощина извлекла откуда-то большой прозрачный зонт и поманила Свету, тут же вцепившуюся в ее руку, словно испуганный ребенок. Уже на улице под зонтик нырнула и Логвинова.