Сергей Кириенко - Гулы

А ведь Доминик прав, думал Пепе, ощущая в кармане брюк «подарок» Антонио Риджи. Сначала работа, потом — развлечения. До сих пор его маниакальная страсть к машинам общему делу не вредила. Но если такое случится, Доминик выкинет его из дела в два счета. А хочет ли Пепе быть выкинутым из дела? Нет. Кем бы он был, если бы не Доминик Пальоли? Помощником зеленщика или продавцом в бакалейной лавке. Это в лучшем случае. В худшем — грузчиком в порту или сторожем какого-нибудь склада на пирсе. Смог бы он тогда разъезжать на «баркетте»? Смог бы он тогда каждый вечер снимать новую девочку? Смог бы он тогда с утра пораньше наслаждаться вкусом черного кофе, а при встрече с владельцем мехового магазина бросать небрежное: «Привет, Романо!»?

Пепе сморщился, словно во рту его лопнула кислая виноградина.

Сначала работа, потом — развлечения. Так говорит Доминик Пальоли, а ведь Доминик — большой человек. Он контролирует Вилладжо-Верде, а это — пятая часть Террено. Да если бы не Доминик, он бы до сих пор прозябал в грязи…

Пять лет назад Пепе Сборца носился с ватагой таких же, как он, пятнадцати-, шестнадцатилетних пацанов, промышляя случайными заработками. Отца у него не было — когда Пепе было пять лет, тот ушел от жены к другой женщине и уехал из Террено. Мать его работала на соседней улице, в пекарне, но ее заработка едва хватало, чтобы сводить концы с концами. Пепе ходил в школу для бедняков, расположенную в трех кварталах от дома, где они жили, но в тринадцать лет он ее бросил и начал заниматься тем, что днями подрабатывал грузчиком в порту или продавал газеты на улицах, а вечером со стаей ровесников бегал по окраинам города, облаивая случайных прохожих, тогда же он впервые попробовал женщину.

Но у Пепе Сборцы не было будущего — все, что его ждало, он знал наперед: еще два-три года он будет бегать по улице, потом найдет какую-нибудь нудную работенку, женится, у него появятся дети, и он будет тянуть эту лямку годами, пока у него не кончатся силы и он не найдет успокоение на чимитеро ди Джованни. А может быть, он порвет с этой жизнью и уедет из Террено. Как и его отец.

Но однажды Пепе встретил синьора Франческо Борзо, и жизнь его круто изменилась.

Случилось это в один из июньских вечеров, когда со стороны гор Кальва-Монтанья дует легкий ветер и в воздухе стоит одуряющий запах лаванды. В один из таких вечеров Пепе и трое его приятелей отправились в порт, прихватив с собой пару бутылок вина. Они стояли на набережной, смотрели на бегущую воду, потягивали горькое, как хмель, обжигающее горло вино, и Пепе с тоской думал о том, что вот так же и жизнь его уплывает день за днем, как волны этой реки, а он не видит радости, не живет, а лишь существует… Он уже и не помнил сейчас, из-за чего тогда начал спорить с приятелями, что его так разозлило, что он полез на них с кулаками. Но, слово за слово, а перепалка перешла в драку, и Пепе Сборца оказался один против троих. Он никогда не отличался хилым сложением, трехлетняя же работа в порту лишь закалила его мышцы. Его приятели тоже не были слабаками, но в тот вечер Пепе почувствовал злость. Пара ощутимых ударов в зубы только распалила его, и он стал с яростью избивать своих недавних «друзей»… Через пару минут три скорчившиеся фигуры лежали на набережной реки, харкая и отплевываясь кровью, а сам Пепе с мрачным выражением на лице уходил от пирса. В этот-то момент из машины, стоявшей недалеко от места, где Пепе делал из приятелей отбивные, вылез человек в серых фланелевых брюках, белой рубашке с короткими рукавами и сигаретой в зубах. Это и был синьор Франческо Борзо, Он подождал, пока Пепе поравняется с ним, и проговорил:

— Неплохо, молодой человек. Совсем неплохо… Не желаете проделывать то же самое, но за деньги?

По инерции Пепе сделал пару шагов мимо незнакомца, потом остановился и, резко развернувшись, уставился на него. Мужчина был старше Пепе лет на пятнадцать, шире в плечах, с самодовольной улыбкой, словно прилипшей к губам.

Прошло секунд пять, прежде чем до Пепе дошел смысл услышанного, и он спросил:

— Что?

— Я спрашиваю: не желаете проделывать то же самое, но за деньги? — Борзо улыбался…

Три дня спустя возле небольшого магазинчика музыкальных товаров остановились две машины. В одной из них сидели Пепе Сборца и человек по имени Доминик Пальоли. В другой — Франческо Борзо с парой телохранителей. В ожидании закрытия магазина они просидели двадцать минут. В восемь вечера магазин закрылся. Его владелец, мужчина лет сорока, опустил ставни на окнах, запер дверь и не спеша направился к своей машине, стоявшей на противоположной стороне улицы.