Глен Хиршберг - Два Сэма - Истории о призраках

Дженни расхохоталась, но вскоре замолчала. Ни одному из нас, думаю, не нравилось, как звучал смех в этой комнате, в этом доме, где на нас глядели лица в черных рамках.

— Степка-растрепка, — произнесла она, с опаской перекатывая звуки этого имени во рту, как малыш, решающийся лизнуть на морозе флагшток.

— Моя мама так звала меня, когда я был маленьким, — откликнулся Стефан от двери, и пальцы Дженни сжались и выскользнули из моей руки. Стефан не двигался в нашу сторону. Он просто стоял там, в то время как мы смотрели на него точно парализованные. Миновало несколько секунд, и он добавил: — Потому что я ненавидел стричься. Или просто плохо себя вел. Она говорила это вместо того, чтобы накричать на меня. От этого я плакал.

С другого конца коридора, из гостиной, казалось, донесся какой-то глухой стук, будто что-то упало.

Пожав плечами, Стефан прошел обратно в коридор. Мы шли за ним, не только не касаясь, но даже не глядя друг на друга. Я чувствовал себя виноватым, потрясенным, опустошенным. Когда мы проходили мимо окон, занавески вздымались, касаясь нас.

— Эй, Келли! — громко прошептал Стефан и потом, повернувшись к нам, спросил: — Вы думаете, он умер?

— Похоже, что так, — ответил я, бросив взгляд в сторону кухни, туда, где будто бы шевелились тени и на кушетке лежал странный лист бумаги.

Мне не давало покоя ощущение, будто я наблюдаю за игрой актера, изображающего труп, и, зная, что актер жив-здоров, стараюсь заметить его дыхание.

— Но машина-то здесь, — напомнил Стефан, — «линкольн». Эй, Келли!

От его крика я вздрогнул, а Дженни съежилась, попятилась к входной двери, но тоже стала кричать.

— Келли?

— Эй! Что это, вон там? — пробормотал я, а мой позвоночник дрогнул, точно выдернутый из розетки электрический провод, и, когда Дженни и Стефан взглянули на меня, указал наверх.

— Где...— начала было Дженни, и потом это повторилось, и они оба это увидели.

Из-под полуприкрытой двери наверху лестницы, единственной двери, которую мы могли увидеть с того места, где стояли, мелькнула внезапная вспышка света — мелькнула и неожиданно пропала, точно молниеносно высунувшийся язык змеи.

Мы стояли там по меньшей мере с минуту, а может и дольше. Даже Стефан выглядел растерянным. Не испуганным, это точно, но что-то на его лице отразилось. Я не мог понять, что это было, и от этого занервничал.

Потом, без предупреждения, Стефан поднялся до середины лестничного пролета; и, когда он ступал по лестнице, пыль взлетала со ступенек, точно он хлопал по ним, и мы слышали его голос:

— Дурацкий способ повеселиться, Келли. Я иду. Готово или нет?

Он остановился и, обернувшись, глянул на нас горящими глазами. В основном на меня.

— Идем?

— Идем, — предложил я Дженни и, впервые сделав это первым, шагнул к ней и тронул ее за локоть, но, к моему удивлению, она отстранилась от меня. — Дженни, она там, наверху.

— Я так не думаю, — шепнула она мне.

— Идем же, — прошипел Стефан.

— Эндрю, что-то не так. Останься здесь.

Я посмотрел ей в лицо. Дженни Мэк, умница, первая девочка, с которой мне хотелось остаться. И в тот же момент я ощутил себя во власти Стефана. Секрет его власти был не в отваге, не в находчивости, а в готовности пойти на любой риск. В любой момент Стефан Андерш был готов обменять что угодно на что угодно или, по крайней мере, мог убедить людей в том, что готов к этому. Знать, что ты можешь «все», — по-моему, это все равно что держать в руке гранату с выдернутой чекой и размахивать ею перед ошеломленными лицами прохожих.

Я заглянул в глаза Дженни, наполнявшиеся слезами, и мне захотелось поцеловать ее, хотя я и не знал, с чего в таких случаях начинать. Я произнес, копируя голос Стефана:

— Я иду наверх. С тобой или без тебя.

Я не мог ничего объяснить, ничего не имел в виду. Это было похоже на игру. Мы просто рядились в костюмы, выплясывая друг вокруг друга, пугая и разыгрывая друг дружку.

— Келли? — позвала Дженни, следуя за мной, теперь уже не скрывая слез; я снова подошел, чтобы коснуться ее, и она сильно толкнула меня, отпихнув к лестнице.

— Скорей, — позвал Стефан, без малейшего оттенка торжества, который я мог бы предположить в его голосе.

Я двинулся наверх, и мы, плечо к плечу, тяжело ступая, взошли на верхнюю ступеньку лестницы. Когда мы достигли площадки, я оглянулся на Дженни. Она почти опиралась на входную дверь, взявшись за дверную ручку одной рукой, а другой утирала лицо, озираясь в поисках сестры.