Алексей Атеев - Карты Люцифера

Наш герой жил в районе Краснохолмской набережной, пускай не в самом центре, но зато почти на берегу Москвы-реки, в уютненьком зеленом райончике, где среди прочих граждан гнездились чиновники средней руки и отставные генералы. В Артемовой пятиэтажке обитали трое бывших военачальников. Один, видимо, писал мемуары, поскольку на люди почти не показывался, зато два других были притчей во языцех всего района. Каждый являлся владельцем собаки, причем одинаковой породы – немецкая овчарка. Генеральских сук звали Ева и Магда. Ранним утром заслуженные бойцы выводили Еву и Магду на собачью площадку. Форма одежды у генералов была примерно одинаковой: брюки с лампасами и пижамная куртка. Только у одного брюки заправлены в начищенные до зеркального блеска хромовые сапоги, а у другого – навыпуск. Собаки тут же начинали яростно облаивать друг друга, генералы же до времени хранили гробовое молчание. Друг с другом они даже не здоровались. Однако наступал роковой миг, и ледяное молчание переходило в горячую схватку. Дело в том, что в пору войны генералы воевали на разных фронтах, и каждый считал своего командующего величайшим специалистом военной стратегии и тактики. Прямо противоположные взгляды на деятельность того или иного советского полководца подчас приводили к рукопашному бою. Генералы так яростно вцеплялись друг в друга, что даже собаки на время прекращали брех и с удивлением взирали на своих хозяев, отчаянно барахтающихся в пыли. Но стоило одному, в пылу перебранки, произнести имя Вождя, как скандал мгновенно утихал и генералы чинно расходились по домам до следующего утра.

Из окон своей двухкомнатной квартирки Артем частенько наблюдал батальные сцены, страшно смешившие его. Весь мир – театр. Древняя истина в подобные мгновения не раз приходила на ум. Эти два генерала, некогда, подобно богам, безраздельно распоряжавшиеся жизнями тысяч людей, вели себя, как малые дети, поскольку недалеко от них ушли в умственном развитии. Во всяком случае, такое складывалось впечатление.

Когда он вернулся домой, августовский день подходил к концу. Хотя Артем жил вдвоем с матерью, та бывала в квартире редко, предпочитая проводить летнюю пору на даче. Раз или два в неделю она появлялась дома, стирала белье, варила кастрюлю щей и отбывала назад, считая, что сын обихожен. Поскольку Артем обедал в ресторанах, щи частенько прокисали, и он брезгливо выливал содержимое кастрюли в унитаз. Именно так и поступил он сегодня, потом поджарил яичницу с колбасой, соорудил пару бутербродов с сыром, запил это все большой чашкой кофе со сгущенным молоком и, сыто отдуваясь, лег на диван и раскрыл журнал «Смена». Но читать не хотелось. Артем включил телевизор. По первой программе шла передача «Мастера искусств – Жерар Филип». Артем взглянул на смазливое лицо актера, вспомнил рассказ Колычева об изнеженности нравов во французском кинематографе и переключил телик на второй канал. Здесь гремел песнями и плясками Всесоюзный фестиваль самодеятельного искусства. Он выключил дурацкий ящик и взглянул на часы. Десять. Позвонит или не позвонит таинственный Иван Николаевич? Однако вместо телефонного затренькал дверной звонок.

Артем слегка встревожился. Он никого не ждал. Мать обычно ночевала на даче, а для визитов знакомых было поздновато. Артем глянул в дверной «глазок» и обомлел. Перед дверью стояла профессорша Ладейникова собственной персоной.

Ничего не понимая, Артем отворил дверь и воззрился на неожиданную посетительницу.

– Можно войти? – не здороваясь, спросила профессорша низким мелодичным голосом.

– Конечно, конечно, – засуетился Артем, – проходите, Агния Сергеевна.

Профессорша вошла, слегка задев не успевшего посторониться Артема плечом, обдала его сладковатым ароматом французских духов…

– Так и будем в прихожей разговаривать? – спокойно поинтересовалась она тоном, в котором позванивали льдинки.

– Нет, что вы! – смущенно промолвил Артем. – Пожалуйста, вот сюда. Присаживайтесь. – Он включил торшер, поскольку на улице совсем потемнело.

– А у вас довольно мило, – оглядев комнату, изрекла Агния Сергеевна и уселась в низкое глубокое кресло, выставив на обозрение Артему круглые мраморные колени. На ней было платье темно-винного цвета в белый горох, медовые волосы собраны в башнеобразную прическу под названием «бабетта». На красивом равнодушном лице написано превосходство и снисходительность.