Майкл Смит - И разверзнутся хляби небесные

Осмотревшись, я отметил, что свободных мест по-прежнему нет, и принялся протискиваться к длинному столу посреди зала, неподалеку от лестницы на галерею. Там мне будет удобнее следить за тем, не освободится ли место.

Прошло минут десять, и я уж было решил плюнуть на все и пойти домой. Встреч у меня здесь ни с кем назначено не было: просто надоело сидеть весь день в четырех стенах и захотелось немножко развеяться. С собой я взял книжку в надежде спокойно посидеть и почитать под тихий гул голосов посетителей паба. А «Дикобраз» для этого вполне подходил. Публика занятная, атмосфера вполне дружелюбная, можно узнать так много нового и интересного об астрологии, что и представить невозможно.

Однако в тот вечер все выглядело иначе — и все из-за той компании парней, столпившихся у стойки. К тому же они были там не одни. Неподалеку от них стояли еще трое, а другая пятерка тусовалась у длинного стола посреди зала Они сильно выделялись на фоне обычных посетителей и словно изменили атмосферу в пабе. Начать с того, что все они громко и одновременно кричали, явно не слушая друг друга, и на разговор это было совсем не похоже. Какой же это разговор, если все одновременно кричат? Они отнюдь не выглядели пьяными, но вели себя весьма развязно, а некоторые даже агрессивно.

В наше время много говорят о насилии по отношению к женщинам, и правильно делают. В моем романе каждый, кто поднимает руку на женщину, нарушает правила. Так не поступают. С другой стороны, все, кто в возрасте двадцати-тридцати лет впервые ввязывается в настоящую драку, воспринимают это как нечто само собой разумеющееся. Это тоже неправильно, но, как я говорю, это входит в понятие «быть мужчиной». Быть мужчиной означает получать тычки и затрещины с самого нежного возраста. Девочкам легче: их с детства ласково обнимают и родные, и друзья. Мальчиков обычно не обнимают. Напротив, их лупят, причем часто и даже больно.

Взять, к примеру, меня. Я, хорошо воспитанный представитель среднего класса, вырос в уютном пригороде и получил неплохое образование. Разумеется, я жил отнюдь не в родовом поместье и все такое. Но и я получил свою долю колотушек, так сказать, жестокости ради минутного развлечения. У меня, например, кривоватый нос — и все из-за того, что его однажды сломали. Как-то вечером я возвращался с друзьями из паба, и на нас напали трое парней, решивших поразвлечься. Для таких вечер прошел зря, если не удалось с кем-нибудь подраться.

Мы ускорили шаг, чтобы оторваться, но это не сработало. Парни тоже припустили за нами. Наконец я повернулся к ним и попытался их урезонить, хотя в моем возрасте пора было бы и получше соображать. Я сказал им, что мы замечательно провели вечер и не хотим неприятностей. Сообщил им даже, что на углу улицы стоит женщина-полисмен. Я предложил им разойтись с миром, причем каждому своей дорогой, не доставляя друг другу неприятностей. Поскольку я был изрядно навеселе, то скорее всего доводы выдвигал вполне убедительные.

Однако парень, стоявший ближе всех, ударил меня. Он врезал мне как следует, прямо по носу. Моментально утратив веру в доводы разума и возможности логической аргументации, я повернулся к друзьям, но они уже успели отойти метров на пятьдесят, причем припустили изо всех сил.

Я снова повернулся к преследователям. Двое из них гаденько ухмылялись, а глаза их так и сверкали. Один по-прежнему стоял ближе всех ко мне, переминаясь с ноги на ногу. У него был совершенно остекленевший взгляд. Я начал снова убеждать их, но парень опять меня ударил. От боли я пошатнулся и неловко шагнул вперед, и тогда он ударил меня еще раз, причем весьма чувствительно, прямо в скулу.

А потом они просто взяли и пошли прочь. Я повернулся и заметил на углу улицы полицейский фургон, но не думаю, чтобы это хоть как-то помогло. Фургон стоял метрах в ста от нас. Оба моих приятеля топтались возле него и объясняли что-то полицейскому, высунувшемуся из окошка со стороны пассажирского сиденья. Тот явно не собирался ничего предпринимать. Вроде и не к чему. Вот оно, насилие в чистом виде, примитивное и бессмысленное. Оно словно смех или сквозняк от приоткрытой двери — налетит и исчезнет.

Я медленно побрел по дороге, друзья обернулись и посмотрели на меня с явным облегчением. Полицейский бросил на меня короткий взгляд и, покопавшись внутри кабины, протянул мне большой комок ваты. Только тогда я заметил, что у меня и лицо, и свитер залиты кровью.

Пару дней я походил с распухшим лицом, а нос так и остался на всю жизнь кривым. Но веду я к тому, что все происходило как бы само собой. И то, что полицейский совершенно буднично и деловито протянул мне вату, подтверждало обыденность происшествия. Ничего серьезного. Ты мужчина, а с мужчинами такое случается. Утри сопли и иди своей дорогой.