Генри Каттнер - Тайна Кралица

— Я приветствую вас, хранителей тайны Кралица, и пью за ваше здоровье в ответ.

Повсюду, вплоть до самых дальних углов тусклой пещеры, наступила тишина, и больше не было слышно ни воплей, ни завываний, ни безумного хихиканья летающих тварей. Мои спутники выжидающе наклонились в мою сторону. Стоя во главе стола, я поднял свой кубок и выпил. Напиток оказался крепким, бодрящим, со слабым неприятным привкусом.

Внезапно я понял, почему терзаемое болью, опустошенное лицо говорившего показалось мне знакомым: я часто видел его среди портретов своих предков, когда из сумрака огромного зала хмурый, обезображенный лик основателя рода Кралица взирал на меня. В резком белом свете откровения я догадался, зачем все они были здесь. Я узнавал их одного за другим, вспоминая их двойников на холстах. Но что-то было по-другому! Словно неосязаемая вуаль, на призвавших меня измученных лицах лежала печать неискоренимого зла, странным образом изменившая их черты, так что я не был вполне уверен, что узнал их все. Одно бледное, сардоническое лицо напомнило мне лицо отца, но я не мог сказать наверняка — настолько чудовищно изменилось его выражение.

Я ужинал со своими предками — с родом Кралица!

Мой кубок все еще был высоко поднят, и я осушил его. Мрачное откровение неким образом не стало совсем неожиданным. Странный жар в моих жилах возбудил меня, и я громко рассмеялся в зловещем восторге, овладевшем мной. Остальные тоже засмеялись, издавая глубокие гортанные звуки веселья — словно волчий вой, словно искаженный смех мужчин, растянутых на дыбе, словно безумный адский смех! А по всей туманной пещере разносился шум, издаваемый дьявольским отродьем! Огромные фигуры, возвышавшиеся над высокими скалами, ликовали громоподобным хором, и летучие создания хитро хихикали над головой. И в том необъятном пространстве накатывало волной страшное веселье, пока наполовину скрытые из виду твари в черной воде не завопили, ударив по моим барабанным перепонкам, и невидимая крыша вдали не вернула ревущее эхо.

И я смеялся вместе с ними, смеялся, словно сумасшедший, пока не пал, обессиленный, в свое кресло. На другом конце стола заговорил мужчина со шрамом, и я обратил свой взор к нему.

— Ты достоин находиться в нашем обществе и достоин вкушать с нашего стола. Мы выпили за здоровье друг друга, теперь ты — один из нас. Так давай же вкушать вместе.

И мы принялись за еду, разрывая сочное белое мясо на украшенных подносах, как голодные звери. Странные монстры прислуживали нам, и от холодного прикосновения к моей руке я повернулся и увидел жуткую красную тварь, наполнявшую мой кубок — похожую на ребенка с содранной кожей. Странным — странным и предельно кощунственным был наш пир. Мы кричали и смеялись, принимая пищу в смутном свете, а зловещая орда рокотала вокруг. Это был ад под замком Кралица, и происходило это в праздничную ночь.

Мы пели бодрую застольную песню, покачивая кубками из стороны в сторону в ритм нашего голосистого пения. Это была старинная песня, но ее устаревшие слова не причиняли затруднений: я произносил их, будто заучил еще сидя на материнских коленях. При мысли о матери по моему телу внезапно пронеслись дрожь и слабость, но я отогнал их глотком пьянящего напитка.

Долго, очень долго мы пели и пировали в огромной пещере, а потом все вместе встали и двинулись к месту, где узкий дугообразный мост нависал над темными водами озера. Но я не могу рассказывать ни о том, что было на другом его конце, ни о том, какие неименуемые вещи я там видел — и какие делал! Я познал грибообразных, нечеловеческих тварей, обитающих на далеком холодном Югготе, циклопические формы, посещающие недремлющего Ктулху в его подводном городе, странные наслаждения, которым предаются приверженцы чешуйчатого, сокрытого Йог-Сотота; познал я и невероятный обычай, по которому Иод, являющий Источник, почитается за пределами далеких галактик. Я проник в темнейшие глубины ада и вернулся назад смеясь. Я был един с остальными темными хранителями, примкнув к ним в вакханалии ужаса, пока человек со шрамом не заговорил с нами снова.

— Наше время истекает, — сказал он, напоминая в полумраке горгулью своим белым лицом со шрамами и бородой. — Вскоре нам предстоит расстаться. Но ты — истинный Кралиц, Франц, и мы встретимся снова, и будем веселиться дольше, чем ты думаешь. Выпьем в последний раз!

Я выпил с ними.

— За род Кралица! Да не пасть ему во веки веков!

И с криками ликования мы допили остатки жгучего напитка.