И тут что-то теплое потекло тоненькой струйкой по внутренней стороне ноги, и я поняла, что это кровь, и это было невыносимо. Я сильно сжала бедра, и крепко зажмурилась, и что-то такое сделала.
Я имею в виду, ощущение того, как это происходит. Я почувствовала, что становлюсь меньше, будто меня сжигает бушующий в костях холодный огонь, и что все мое тело, и мышцы, и хлюпающие внутренности, и кожа словно раскаляются добела и отделяются друг от друга, сияя в лунном свете, и что мой облик меняется и центр тяжести перемещается куда-то…
Я подумала было, что падаю в обморок из-за этих дурацких месячных. Так что я повернулась и рухнула на кровать и лишь в тот миг, как упала на нее, поняла, что что-то совсем не так.
Во-первых, мой нос и голова были переполнены такими сумасшедшими, острыми ощущениями, что я даже не сразу поняла, что это запахи, — настолько они были сильнее, чем любые запахи, что я знала до этого. И они были — даже не знаю — влекущими , а не противными или отвратительными.
Я открыла рот, чтобы вдохнуть запах еще глубже, и услышала, что забавно пыхчу, как будто до этого бежала, а ведь я этого не делала, и еще часть моего лица сильно выпятилась вперед, и там что-то двигалось — мой язык.
Я облизывалась.
Да уж, в этот миг у меня началась полная, абсолютная паника. Я заметалась по комнате, поскуливая, и тяжело дыша, и слыша, как мои ногти стучат по половицам, а потом забилась в угол и скорчилась там, потому что испугалась, что папа и Хильда услышат и придут узнать, откуда этот шум.
Потому что я слышала их. Я слышала, как скрипит кровать, когда кто-то из них переворачивается на другой бок, и дыхание папы с небольшим присвистом, готовое перейти в храп, и еще я чувствовала их запах, особую струю из ароматов от каждого из них, вроде того десерта из разных сортов мороженого, которое называется "смесь".
Тело мое подергивалось и дрожало от страха и распирающей его энергии, и комната моя — перестроенный чердак, просторный, но кое-где с низким потолком, — комната моя казалась мне клеткой. И еще я до ужаса боялась заметить свое отражение в зеркале. Я прекрасно понимала, что могу там увидеть, и не хотела этого.
Кроме того, мне нужно было срочно пописать, а в таком состоянии я не могла даже и пытаться воспользоваться туалетом.
Поэтому я осторожно открыла дверь плечом и едва не скатилась по лестнице, пытаясь спуститься по ступеням на четырех ногах и раздумывая, как бы это сделать, вместо того чтобы просто позволить телу справиться самому. Я уперлась ладонями во входную дверь, чтобы отворить ее, но мои руки не были больше руками, это были лапы с длинными узловатыми пальцами, покрытыми шерстью, а на концах их торчали толстые черные когти.
В животе у меня словно бомба разорвалась от ужаса, и я вскрикнула. Раздался дрожащий воющий звук, жутким эхом отозвавшийся у меня в черепе. "Джек, что это было?" — сонно спросила наверху Хильда. Я услышала, как отец тяжело ступает по полу их спальни, и стрелой метнулась к подвалу.
Засов на подвальной двери все время соскальзывал, так что теперь я толчком открыла дверь в подвал и полезла вниз, на этот раз лучше справляясь со ступеньками, потому что была слишком перепугана, чтобы думать, как ставить свои новые лапы. Остаток ночи я провела там, жалуясь сама себе (что на самом деле означало тихое поскуливание) и труся рысью вдоль стен, обтираясь о них боками в попытке стереть с себя этот ненормальный облик, а может, просто бегая по кругу оттого, что не могла усидеть на месте. Там было полно запахов и медленно сплетающихся струй теплого и холодного воздуха. Я никак не могла во всем этом разобраться.
Что же касается туалета, то я в конце концов сумела примоститься задом на край водостока возле папиного верстака и помочиться туда. Единственная проблема была в том, что этими своими лапами я не могла открыть кран, чтобы — смыть запах.
Потом, около трех часов утра, я очнулась от дремоты, лежа калачиком на голом полу, на открытом месте, где вероятность, что по тебе будут бегать всякие пауки, была чуть поменьше, и ничего больше не увидела, и не почуяла никаких запахов, и поняла, что со мной снова все в порядке, еще до того, как взглянула на свои руки и снова увидела ладони вместо лап.
Я взлетела по лестнице и стояла под душем так долго, что Хильда расшумелась, что я трачу горячую воду, когда у нее с утра полно стирки. Я же просто пыталась отогреть странно окоченевшие мускулы, но объяснить ей что-либо, естественно, не могла.
Читать дальше