Марк Фрост - Список семи

– Нет. Никогда раньше я ее не видел.

Неожиданно для себя Дойл понял, что Лебу выискивает в его рассказе слабые места. И это неудивительно, ведь он прежде всего полицейский. А настроение у всех полицейских сегодня – хуже не придумаешь. Ни одному из них прежде не приходилось сталкиваться с таким продуманным и жестоким убийством.

– Кто, по-вашему, эта несчастная? – спросил Дойл.

Лебу покачал головой.

– Похоже, проститутка. Послушайте, Дойл, как вы думаете, тем кинжалом, который вы мне описали, можно было проделать подобное?

– Да. Думаю, вполне.

Лебу заморгал, близоруко щурясь.

– А вы не могли бы еще раз описать нападавших на вас?

– Они были в серых капюшонах, – сдержанно ответил Дойл, не собираясь уточнять, что нападавшие были мертвецами. Рты, грубо зашитые ниткой, и смертельные раны без капли крови – вряд ли Лебу удержится от вопроса: и как это вы ухитрились убить мертвеца, Дойл?

Лебу чувствовал, что Дойл скрывает от него некоторые моменты случившегося, но, памятуя об их давней дружбе и убежденный в том, что Дойлу действительно пришлось пройти через жуткое испытание, он допускал такую недоговоренность. Глядя вслед уходящему Дойлу, инспектор с раздражением подумал о нескольких запутанных делах, о которых ему надо было срочно отчитаться. Но время терпит, любил повторять инспектор Лебу.

Мысленно вернувшись к обезображенному трупу женщины, он в который раз подумал о том, что такое мог сделать лишь человек, имеющий навыки практикующего хирурга.

Хорошо думается на сытый желудок, а у него не было и крошки во рту с того самого момента, как начался весь этот ужас. Рассуждая таким образом, Дойл зашел в первую попавшуюся таверну, устроился у камина и заказал плотный завтрак. Он благодарил Бога за то, что деньги, которые были у него дома, оказались не залиты липкой дрянью.

Покончив с едой, Дойл раскурил трубку и, пододвинувшись поближе к огню, попытался расслабиться. Теперь его мозг напряженно работал.

Если согласиться с мнением Сэкера, что за всеми этими событиями стоит какая-то тайная организация, то в ней должно быть хотя бы несколько человек. Организация действует, сохраняя полную секретность, но чем больше людей участвует в деле, тем труднее удержать все в тайне, тут уж ничего не попишешь. Вчерашние события на Чешир-стрит заставляют предположить, что такая организация существует. Что побудило прислуживавших на сеансе действовать строго по плану? Привычка подчиняться? Вероятно, не только. Упрекнуть этих мерзавцев в том, что они работали без вдохновения, нельзя. Кто они на самом деле? Адепты черной магии? Дойл никогда с подобными людьми не встречался и понятия не имел, как много их на свете. Может быть, их сотни? Тысячи?

Что до его рукописи, то выведенные в ней типы полностью вымышленные – тут его воображение поработало на славу, ничего не скажешь. А концепцию их зловещей деятельности и все, что с этим связано, он почти целиком позаимствовал у Блаватской, как ни стыдно в этом признаться. Отсюда естественный вывод: если они накинулись на него только из-за рукописи, то можно представить, насколько близко подобралась к истине эта ненормальная госпожа Блаватская. И если согласиться, что в данном случае она оказалась права, то значит ли это, что можно безоговорочно верить всему написанному ею в остальных книгах?

Вернемся ко вчерашнему сеансу. Сказать что-то определенное достаточно трудно. Хотя… Возьмем, к примеру, левитацию. Это делается элементарно: с помощью ниток и разных шкивов это зеркало можно соорудить из обычных зеркал. Голова зверя – просто чучело, которое притащил в свертке тот растреклятый мальчишка. Делаем вывод: всем этим эффектам можно найти логическое объяснение, если только… это не какая-то заумь, с которой Дойлу сталкиваться не приходилось…

"Стоп! Слишком легковесные объяснения, а это подозрительно. Ведь отвратительные мертвецы с кинжалами действительно гонялись за мной по Лондону, пытаясь зарезать меня, как рождественскую индейку. Я видел все это: жирную мерзавку, парившую в воздухе, черную тень, от которой замирало сердце, монстров с горящими глазами, отражавшихся в призрачном зеркале. Я видел брата леди Николсон, упавшего на пол бездыханным. И ее маленького сына, рыдавшего в темном лесу. Я помню взгляд молодой леди за секунду до того, как ей перерезали горло…"

Дойл вздрогнул. Но, оглянувшись, увидел, что никто в таверне не обращает на него никакого внимания.