Фиона Хиггинс - Заклинатель

«Хватит об этом думать», — решил наконец Пин. Он улегся на лавку, заложив руки за голову, и попытался выкинуть из головы все неприятные мысли.

Пин внезапно очнулся от легкой дремоты. Комната была полностью погружена во тьму: свечи уже успели потухнуть. Соскользнув с лавки, мальчик осторожно двинулся к двери. Из мастерской доносились подозрительные звуки. Там явно кто-то был.

— Мистер Гофридус? — позвал Пин.

В следующее мгновение он ощутил легкое дуновение воздуха и услышал шуршание ткани. Не успел мальчик открыть рот, чтобы закричать, как чья-то рука легла ему на лицо и затолкала в рот мокрую тряпку. Он только почувствовал, как веки налились свинцом, все тело обмякло, и больше ничего.

Когда я по совету матери начинал вести этот дневник, мне и в голову не могло прийти, что однажды мне придется записывать в него такие странные истории, как рассказ о событиях, произошедших в последнюю ночь, которую я провел возле Сивиллы в целла-морибунди. С лавки, где я лежал, можно было различить, что незваных гостей — трое; роста они разного, одеты все в черное, двое в капюшонах, один в шляпе. В мою сторону не смотрели, поэтому я отважился в третий раз нюхнуть воды Фодуса. Только я схватился за склянку, как молодой мужчина, стоявший возле стола с покойницей, заговорил:

— Мистер Пантагус, а вы уверены, что с мальчиком ничего плохого не случится?

— Не беспокойтесь, мистер Белдинг, — последовал ответ, и я разглядел, как мужчина постарше ободряюще потрепал напуганного юношу по плечу, — ничего страшного. Может, голова немного поболит, только и всего. Жизненный опыт пойдет парню на пользу.

Похоже, что мистера Белдинга, юношу лет восемнадцати, эти слова успокоили. К тому же в тот момент его занимали куда более важные вещи, нежели забота обо мне. Он отвернулся к столу и взял мертвую девушку за руку.

— Бедная милая моя Сивилла, до чего же она холодная, — удивленно пробормотал юноша.

— А чего вы ждали? — проворчала в ответ незнакомка в капюшоне. В голосе ее слышалось явное беспокойство.

Мистер Пантагус поднял на нее взгляд и ласково улыбнулся.

— Не волнуйся, Юнона, — произнес он, — мы быстро.

Я заметил, как Юнона потянула за тонкий шнурок, обвивавший ей шею, но что висело на нем, разглядеть не сумел, поскольку неизвестный предмет она зажал в ладони. Затем она быстрым движением мазнула чем-то себе под носом, прямо над верхней губой, — должно быть, каким-то неведомым снадобьем. Мазок мягко поблескивал в свете свечей. Точно так же поблескивала и верхняя губа мистера Пантагуса, — по-видимому, он произвел те же самые действия, что и Юнона.

— Что это? — спросил мистер Белдинг. — Мне это тоже нужно?

Юнона покачала головой и сделала знак, чтобы он замолчал. В правой реке у нее появился изящный флакон грушевидной формы на тонкой серебристой цепочке. Девушка стала медленно обходить комнату по кругу однообразными гипнотическими движениями раскачивая флакон туда-сюда, туда-сюда. Когда она проходила мимо, до меня донесся аромат столь сладкий, сколь горек был запах воды Фодуса из моей заветной склянки, и не удивлюсь, если столь же сильно действующий на сознание. Не в силах противиться запаху, я глубоко вдохнул ароматный воздух. Юнона же продолжала обходить комнату и, поравнявшись с мистером Белдингом, на пару мгновений задержалась у него за спиной. Вдохнув запах, юноша тут же закашлялся и зачихал.

— Что вы делаете?! — в страхе воскликнул он.

— Не волнуйтесь. Это всего лишь зелье для вызова духов, — успокоила Юнона.

— Простите, — прошептал юноша. — Просто мне никогда еще не приходилось заниматься такими вещами.

— Зато нам приходилось, — мягко возразила Юнона. — И останавливаться нельзя.

Постепенно всю комнату окутал сильный запах снадобья. Я внимательно наблюдал сквозь полуопущенные веки, как Юнона подошла к мистера Пантагусу и встала подле него, в изголовье покойницы. При мерцании свечей кожа Юноны мягко светилась под черным капюшоном. Мистер Белдинг стоял от Сивиллы сбоку и беспокойно переминался с ноги на ногу.

Мистер Пантагус запустил руку в складку плаща и извлек оттуда мешочек, затянутый шнурком. Приоткрыв его и зачерпнув полную пригоршню каких-то сушеных трав, он стал осыпать ими голосу мертвой, бормоча при этом вполголоса что-то нечленораздельное. Вновь погрузив руку в мешочек, он достал связку коротких коричневых палочек, быстро растер их меж пальце и рассыпал получившийся порошок по всему телу покойницы. Кое-какие запахи были знакомы мне: я узнал нотки корицы и аниса, но остальные чуял впервые.