Дэвид Баркли - Эсхил

Тот протянул ему чилийский десятицентовик и продолжил осматривать дверь. Судя по всему, безрезультатно.

— Чего я не пойму, так это, почему они нас просто не застрелили. Ну, раз, решили убить, — продолжал Гидеон.

ЭйДжей опустился на колени и принялся осматривать пол под плитой. Он нашел винты, которые искал и принялся откручивать их монетой.

— Потому что не могли. Рано или поздно здесь появится и химзащита и карантин. Если в наших телах найдут пули, возникнет много вопросов. Мейсон был прав. Расстрелять нас было бы проще, но он печётся о репутации «Блэк шэдоу». После Багдада, частным военным компаниям и так не очень доверяют, когда идет речь о трупах. Можете представить, что начнется, когда это случится с дочерью вице-президента.

— Что? С кем? — спросил Гидеон.

— С девушкой, — пояснил Голландец.

— Они станут отрицать, что мы имели какое-то отношение к расследованию. Объявят, что мы отправились сюда по своей воле.

— Бессмыслица какая-то.

Голландец помотал головой.

— Он прав. Без твёрдых улик, доказать обратное не выйдет. Наш контракт они уничтожат в момент.

ЭйДжей поднял лист металла и отбросил его в сторону, вызвав грохот. Все обернулись. Он посмотрел на них.

— Есть плохие новости и ужасные.

— Рассказывай.

— Я нашел главный вентиляционный туннель. Он начинается здесь, в стене и идет вниз, — говорил он, указывая пальцем. — В общем-то, это хорошая новость, потому что он выходит наружу. Плохая новость в том, что он слишком узкий и нам придется очень постараться, чтобы через него выбраться.

— А ужасная новость?

— Он выходит на высоте в 50 футов над водой. У меня веревки нет, а у вас?

— А что с окнами? Может, через них попробовать?

— Стекло противоударное. Его даже кувалдой не разбить.

— Я в курсе, я пробовал, — сказал Гидеон. — Не кувалдой, конечно.

Голландец выдохнул.

— Ну, значит, остается ждать.

ЭйДжей посмотрел на него.

— Не знаю, как ты, но я не уверен, что правительство начнет действовать в ближайшие пару дней. Если «Шэдоу» удастся скрывать случившееся, к этому времени мы уже будем мертвы. Уверен, они решили именно так. К тому же, ты слышал, что доктор Грей говорил о скорости роста этой хрени. И я не хочу сидеть и ждать, пока она поглотит тут всё.

— Не думаешь ли ты… — начал Голландец.

— Я не думаю, что она движется. Но она растет с таким упорством, что легко разрушит всю платформу. Конструкция только выглядит крепкой, но на грунте она крепится горизонтально и завалена на 90 градусов. Если опоры не выдержат, всё обвалится обратно.

Повисла тишина. Каждый порыв ветра снаружи казался чудовищным рёвом. Все разом почувствовали, как съежилось пространство вокруг них, как их тюрьма, вдруг, стала очень маленькой. Никто не заметил порез на голове доктора Грея. Никто не подумал о том, что он может быть заражен спорами Гнили и у них осталось гораздо меньше трех дней.

Голландец наклонился и принялся изучать вентиляционное отверстие. Он скинул куртку и принялся снимать рубашку.

— Сейчас или никогда.

— Погоди — остановил его ЭйДжей. Он знал, что будет дальше и ему это не нравилось.

— Что ты дела…

ЭйДжей схватил Гидеон за ворот пальто и оттащил к столу.

Тот начал брыкаться.

— Что за…

— Раз уж мы решили выбираться, расскажите-ка ещё кое-что, док. В своем рассказе Брубейкеру и его людям вы кое о чем не упомянули.

— Что… о чём?

— Я хочу знать, что случилось с командой. Видите ли, я знаю, что тут были люди. Они перебили ваших людей и заперли вас тут. Ваши слова? Но, вот, я не знаю, где они сейчас. Как вы могли заметить, здесь отвратительно тихо и меня не покидает стойкое ощущение, что мы здесь не одни. Так, ведь, доктор? — ЭйДжей заметил, как изменилось лицо Гидеона и, вдруг, ощутил, будто кто-то прошел по его могиле. Почему Мейсон не спросил об этом? Он ударил доктора раньше, чем тот успел оказать сопротивление.

Гидеон сжался.

— Либо, начинай говорить, либо мы спустим тебя вниз по вентиляции прямо в океан. Ну? — ЭйДжей отпустил его и доктор отскочил назад.

— О, — ответил мужчина, поправляя пальто. — В этом нет необходимости.

И начал рассказывать.

Слизь, сочившаяся из щупальца, так воняла, что Джин и не смог припомнить ничего похожего. Ближе всего был мамин кан-чуа Вьетнамский суп… В детстве у него был лучший друг — вьетнамский паренек по имени Джон Чоу. Как-то раз он пригласил его к себе в гости на обед, а по воскресеньям его мать готовила эту похлебку из мяса, рыбы и растительного масла и воняло это всё, как гнилая манда. Джон сказал, что это называется кан-чуа, но почему он говорил, что он «мамин», Джин так понять и не смог. Он так и не собрался с духом, чтобы попробовать и это, наверное, стало причиной его отвращения к вьетнамцам в будущем. Они были такими грязными, что, пожалуй, могли жрать дерьмо и не морщиться. Джонни очень любил мамин кан-чуа.