Вадим Булычев: Два мира

— Не понимаю, — пожимает плечами Васа, — тогда какой смысл в Совете?

— Смысл очень простой, — говорит Игуменья, — смысл в союзе. Мы должны на нашем Совете решить: как нам осуществить союз с людьми и всеми другими народами, кто пожелает присоединиться к нам. Сила темных, Васа, в нашем разобщении. Зло селится в сердцах. Убивать его нужно там, и топоры здесь бессильны. Хотя и внешний отпор важен, и тебе спасибо за охрану.

На лице Васы появляется тень задумчивости и грусти.

— Я не верю, что возможен союз, о котором вы говорите. Особенно союз с людьми. Люди слабы, они предадут.

И тут встает говорящий пес Пафос. Пес и кот тихо себе лежали на мягких подушках, на месте для самых почетных гостей, между Игуменьей и Серебряным, председательствующими на совете. Гости вели себя совсем незаметно: Пафос вначале восторженно крутился, затем улегся и затих; Корифей лег сразу, казалось, что он спит блаженным кошачьим сном. Но он не спал, он внимательно за всем наблюдал.

— О, вчерашний человек, воин Васа, — громко говорит Пафос звонким, мальчишеским голосом. — Храбрый в делах ратных, бесстрашный, разведавший подлые пути темных в сумрачных могильниках Кургана. За что тебе, Васа, честь и хвала! И только за это. Ибо во всем остальном ты есть тот, кто повернулся к миру спиной. Что можно сказать о мире, смотря на него спиной? Как можно говорить о всех людях, не закруглив ни одной загадки? Не торопись, Васа, говорить «нет», не познав значения слова «да»! У меня все.

Васа с удивлением смотрит на Пафоса. Смотрит широко открытыми глазами:

— Собака?.. говорящая? — тихо, почти шепотом произносит Васа и исчезает. Вслед за ним исчезает Худ.

— Молодец, Пафос, одобряю, — тихо мурлыкает Корифей на ушко Пафосу.

— Это пойдет Васе на пользу, — говорит Серебряный. — Уже то хорошо, что у него открылись глаза. Может быть, это произведет перемены в его уме.

— Хотелось бы верить, — вздыхает Отшельник. — Васа честен в своих заблуждениях. Искренность помыслов, вот что спасло Васу от порабощения силами тьмы. Но пришельцы оставили свою отметину в его душе. Мне кажется, убивая пришельцев, Васа мстит им за свою искалеченную судьбу, сделавшую его изгоем и полугномом.

— Изгоем и полугномом, — кивает головой Серебряный. — Может быть, может быть… И все же я верю в бывшего служителя Кон-Аз-у. Он надежда народа гор. Он мостик между человеками и народом гор.

— Увы, мостик ненадежный! — восклицает незнакомый Дмитрию и отцу Ивану страж, с длинными белыми волосами, безбородый, с угловатым, словно выточенным из дерева лицом, которое оживляют пронзительные, синие глаза. — Васа не понимает смысл союза. Васа не хочет иметь ничего общего с людьми. Мы все это только что слышали…

Беловолосого, безбородого стража внезапно перебивают. Топ и его гномы аплодируют Пафосу. К гномам присоединяются некоторые стражи.

— Слава Пафосу! — восклицают гномы, — слава самому звонкому, самому громогласному Пафосу на земле!

Пафос снова поднимается на своих подушках и низко кланяется собранию.

— И все же, — не унимается беловолосый, безбородый страж, — слова Васы могут внести сомнение в чьи-то сердца. Я вижу, здесь присутствуют люди. Что скажут они?

Встает Капитан:

— Если мои друзья не возражают, я отвечу от имени людей.

Никто не возражает. Спустя минуту Капитан возникает внутри сферы: светло-серая фигура в матовой пустоте — тонкая и вытянутая, полупрозрачная, словно из паутины. Но вот фигура взмахивает руками — и сфера преображается. За спиной Капитана большой человеческий город. По куполу Исаакиевского Собора Дмитрий догадывается, что это Петербург. Капитан рассказывает свою историю: детство, учеба, служба в армии, опять учеба, экспедиции, наконец, знакомство с Брамой, стражами… Капитан не столько говорит о себе, сколько о людях; о тех, кого он повстречал на своем пути, тех, кто шел с ним рядом. Капитан воспроизводит в сфере объемные картины человеческой цивилизации — города, порты, дороги, заводы, государства, войны, политические интриги. За спиной Капитана бурлит быстрый человеческий мир, раскаляется в своих внутренних противоречиях. И вот уже некоторые стражи зябко ежатся. Им кажется, что еще чуть-чуть и человеческая лавина хлынет из сферы на поляну, словно лава из вулкана, уничтожит Холм, весь их спокойный мир.

— Прошу принять во внимание Совет, — звучит тихий голос Капитана, — внешний мир людей, история, политические отношения между государствами — все это может казаться взгляду стража хаосом. Это не так. Надеюсь, Клен, Серебряный и Пестрый достаточно изучили этот кажущийся хаос. (Названные стражи согласно кивнули головами.) И если стражи хотят идти в человеческий мир, искать людей, отмеченных Живоглазом, строить союзы, совместные сообщества, поселения — или как там еще решит Совет — они не должны бояться человеческой цивилизации. Иначе зачем идти? И напоследок немного слов своим собратьям, людям… да и не только им, а всем здесь сидящим.