Вадим Булычев - Два мира

Максим вдруг яростно пинает носком ботинка гальку. Мелкие камушки, вперемежку с ракушками и песком фонтаном рушатся в зеленоватую воду лимана.

— Да, ты прав, — говорит он. — И все же… у нас так мало времени! Как ты там, отец Иван, говорил, насчет новых поколений, что успели уже вырасти после нас, после нашей рокерской юности: закончить школу, стать взрослыми. Мы же неизбежно стареем.

— Ничего, каждый возраст прекрасен. — А у нас нет выбора, нам остается только ждать.

Отец Иван согласно кивает головой. Мимо компании опять проходит пьяный мужик со стеклянными глазами. Теперь он двигается в обратную сторону. В руке у него дымится зажженная сигарета.

Отец Иван, Максим и Дмитрий карабкаются вверх по крутому склону. Они покидают лиман. Тропинка петляет среди низкорослого кустарника. Как партизанская тропа. Внизу, прямо под ними, нефтебазовский пляж. Можно было пересечь пляж и выйти на нормальную асфальтированную дорогу, которая не так крута; но отец Иван внезапно свернул на тропу. При этом еще и пошутил: мол, широкие пути ведут известно куда. А мы пойдем узкой тропой.

Друзья не возражали. Максим прокомментировал шутку батюшки по-своему: на оккупированной невидимым, но вездесущим врагом территории нам только и остается, что ходить партизанскими тропами. Дмитрий промолчал. Он только что испытал очередное странное чувство, наподобие того, что случилось с ним каких-то полчаса назад. Но сейчас это чувство было еще ярче. Они проходили пляж. Несмотря на дождливый день и «мелкий апокалипсис», народ на пляже присутствовал. Среди отдыхающих Дмитрий вдруг увидел молодую женщину. У нее было узкое лицо, прямой, немного мясистый нос, длинные темно-русые волосы и большие темные глаза. Дмитрий в какое-то мгновение вспомнил (нет, он точно знал!), что это Лариса-археолог. Он только удивился, что она здесь делает? Он почти уже окликнул ее. Но тут отец Иван резко повернул на «партизанскую» тропу. Они стали подниматься.

Дмитрий еще раз окинул взглядом молодую женщину и попытался убедить себя, что ошибся. Женщина, похожая на Ларису-археолога, пробудила в нем сильнейшее чувство раздвоения. Ему опять подумалось, что он сейчас спит, что это все сон, а подлинная, параллельная сну реальность — вот-вот он ее вспомнит. Пока же в памяти крутится только то, что параллельная реальность неким образом связана с недописанным романом и виденной только что женщиной на пляже.

Подъем закончился. Но они по-прежнему двигаются по петляющей тропинке, среди бесконечных кустов. Вокруг ни души. Странно, должна быть железная дорога, — проносится в голове Дмитрия. Частный сектор. За ним спальный микрорайон. Затем рынок, пустырь и парк, за которым привокзальный район, где обитает Максим. Там же остановка… Но ничего этого нет!.. Идем другой дорогой? Впрочем, какая разница. Отцу Ивану и Максиму видней, они здесь живут. Гораздо важнее другое. Дмитрий чувствует, как отец Иван и Максим постепенно от него отдаляются. Внутренне отдаляются. Вот между ними разговор, видимо начатый еще до появления Дмитрия. И разговор какой-то совершенно тусклый, обыденный. Все о каких-то знакомых. Кто-то разводится, кто-то судится, кто-то спился, кого-то «съел» епископ, кто-то заболел паранойей на фоне последних политических событий…

Отец Иван внезапно останавливается:

— Пришли, — говорит он Дмитрию. — Нам пора.

— Да, пора, — кивает головой Максим. — Извини. Скоро увидимся. А пока — пора.

— Как, пора. Где мы? — Дмитрий в недоумении вертит головой. Вокруг по-прежнему кусты, но где-то впереди смутно маячит девятиэтажка.

— Возле моего дома, — говорит Максим. — Иди прямо, по этой тропинке и как раз выйдешь к остановке.

Отец Иван в нетерпении выуживает мобильник:

— Не прощаемся. Увидимся… давай, брат.

Он машет рукой и исчезает в кустах, за ним исчезает Максим. Дмитрий остается один. Он растерянно оглядывается. Первое естественное чувство, что вспыхивает в нем, — обида. Как-то не по-людски расстались. Отец Иван и Максим будто сбежали от него. Почему? Что-то неуловимо изменилось в его жизни. Но что? Пока ясно одно — близкие друзья, особенно отец Иван, отдалились. Стали другими. Он теряет друзей.

Дмитрий продолжает свой путь в одиночестве, стараясь не думать ни о чем. Тропа перестает петлять, она становится шире и идет прямо, как магистраль. Кусты теперь выше и образуют над головой как бы свод. Все это напоминает тоннель. И тоннель смутно знакомый. Будто он уже шел по точно такому же проходу в кустах. Но где, когда?