Энн Райс - Гимн крови

Он задел меня, когда проносился мимо.

Я развернулся и поднялся наверх. Очень долго я вцеплялся в балконные перила, чтобы хоть как-то успокоиться, мои руки дрожали, но мне не становилось легче.

Как только я закрыл дверь, я увидел боковым зрением Джулиана. Я снова попытался утихомирить трепещущее сердце. Я не хотел, чтобы меня трясло. Я взял себя в руки, взглянул на потолок, окинув его блуждающим взглядом. Я готовился к еще одной дешевой диатрибе, должной обрушиться на мою голову.

— Eh bien [4] Итак (Ну что ж…) — франц. - сказал он по-французски, его руки скрещены на груди, смокинг чернеет на фоне полосатых дамасских обоев. — Отличная работа, монсеньер, не так ли? Влюбился в смертную, которая никогда тебе не уступит, единственное в чем ты тут преуспел, так это в том, что нанес ее сердцу серьезную рану, и это рано или поздно заметит ее невинный муж. А теперь и моя невинная племянница, которую ты так ловко переманил в свой мир, несется по улицам, а влюбленный в нее мальчик бежит следом, и он не имеет и малейшего представления ни как ее успокоить, ни как справиться с ее возрастающим безумием. Ты прекрасный представитель древнего порядка, монсеньер, ох, мне же следует обращаться к тебе "шевалье", или нет? Какой там был у тебя титул? Что-то помельче?

Я вздохнул, а потом медленно улыбнулся. Я дрожал уже не так сильно.

— Эти буржуа всегда разочаровывают меня, — сказал я мягко. — Титул моего отца ничего для меня не значит. То, что он так много значит для тебя — достойно сожаления. Почему бы нам ни закрыть тему?

Я взял стул у стола, зацепился каблуком ботинка за перекладину и просто взглянул на призрак с восхищением. Безупречно белая рубашка, открытые кожаные туфли. Теперь он знает, как одеваться, так? Чувствуя себя изможденным и несчастным из-за того, что только что произошло между мной и Моной, я смотрел в его глаза и безмолвно молился святому Диего. Что из всего этого может выйти хорошего?

— О? — удивился он. — Ты, кажется, уже меня обожаешь?

— А где Стелла? — спросил я. — Я хочу видеть Стеллу.

— Ах вот как? — спросил он, поднимая брови и чуть склонив голову.

— Я не хочу быть один, — сказал я. — Настолько, что даже признаюсь тебе в этом. Только не быть одному сейчас.

Выражение непоколебимого превосходства исчезло с его лица. Взгляд стал мрачным. В свое время он был красивым мужчиной. Аккуратно подстриженные белые кудри, черные умные глаза.

— Не хочу разочаровывать тебя, — сказал я, — но с тех пор, как ты стал приходить и заявляться, когда тебе заблагорассудится, похоже, я стал привыкать к тебе.

— Думаешь, мне нравится то, что я делаю? — спросил он с внезапной горечью.

— Я думаю, ты не во всех своих действиях отдаешь отчет, — ответил я. — Возможно, мы этим похожи. Я наслышан о тебе. Кажется, там было что-то зловещее.

Его лицо стало непроницаемым, потом на нем отразились размышления.

Я услышал торопливый топоток в коридоре, бесспорно детский топоток.

И вот она вошла в комнату, в белоснежном платьице, белых гольфиках и черных туфельках, милая девочка.

— Привет, душка, у тебя самая необычная обстановка, — сказала она. — Я просто обожаю твои картины. И вот наконец-то я могу их рассмотреть. Мне нравятся мягкие тона, мне нравятся парусники, все эти приятные люди, люди в восхитительных длинных платьях. Так много нежности в этих картинах. Если бы я не была маленькой девочкой, я бы предположила, что они неплохо успокаивают нервы.

— Это не я их выбирал, — сказал я. — Это был кто-то другой, но я время от времени дополняю коллекцию. Я люблю более яркие, интенсивные цвета. Я люблю, чтобы было больше энергии, ярости, силы.

— И что ты собираешься предпринять? — спросил Джулиан, которого попросту раздражал наш диалог.

Мое сердце начало входить в обычный ритм.

— Предпринять? — спросил я. — Да, позволь заверить тебя, что твое участие во всей истории кажется мне дурным знаком, судя по тому, что я выяснил. Некоторые из твоих смертных потомков убеждены, что ты обречен терпеть неудачи при всех своих появлениях на Земле. Ты знаешь об этом? Это специальное проклятие наложенное конкретно на тебя.

Стелла плюхнулась в кресло времен Людовика XV, ее белое платье вздулось вокруг нее. Она встревожено посмотрела на Джулиана.

— У тебя обо мне нелестное и ошибочное суждение, — холодно сказал он. — Ты не можешь знать о моих успехах. Тем более о них осведомлены очень немногие мои потомки. Так что давай вернемся к твоим сегодняшним обязательствам. Безусловно, ты не позволишь моей племяннице мчаться куда-то сломя голову, вооруженной теми силами, которые ты ей дал.