Наташа Мостерт - Хранитель света и праха

Однако она все острее чувствовала его нарастающее давление. Когда он внезапно сделал резкую, очень сильную и коварную подсечку, ударив ее в лодыжку, она вдруг ощутила страх. Внезапно все ее мысли заполнило воспоминание о том последнем моменте их встречи в пристанище, когда он точно так же повалил ее, едва не сломав ее ахиллесову пяту, точно это был какой-то жалкий прутик.

Нет. Она снова принялась дышать носом, успокаивая себя. Надо выстоять, выдержать этот момент. Она знала его слабое место. Это правое колено. На мгновение ей вдруг вспомнилось, как он споткнулся и захромал у нее в студии.

— …но только это между нами. Не говори Нику, а то он сообразит, что у него есть надо мной преимущество.

Она тогда ответила:

— Могила.

Она не забыла об этом.

И вдруг совершенно неожиданно ей выпал шанс. Он нанес ей удар, но она отбила его, соскочив с его бедра и отступив назад. При этом он на какое-то очень короткое мгновение потерял равновесие. Она почувствовала сдвиг его энергии и быстро рванулась вперед, блокировав его атакующую руку своей левой рукой. В отличие от предыдущего раза она не напрягала свою руку и, даже ощутив силу столкновения, позволила его энергии пройти сквозь ее тело, вдоль плеч, спуститься к ее правой руке вплоть до самой ладони. Направляя свою ладонь к его лицу, она не столько увидела глазами, как его энергия вошла в него, сколько почувствовала, как наэлектризовалось пространство вокруг его головы.

Точно рукоятка меча, ее ладонь врезалась в его челюсть. Сила, с которой это произошло, поразила даже ее саму. Его голова откинулась назад, он глухо застонал. В следующий момент, она, совершив маневр, ударила ногой в его больное правое колено, используя всю мощь своего тела, какая только была. Она почти физически чувствовала, как сила вырывается из ее бедер и струится по жилам к ступне ноги, на которую она опиралась. Он не упал, но нога его пошатнулась.

Она неторопливо уперла плечо в его солнечное сплетение, нажала на него, захватив при этом ступней его лодыжку на ослабленной ноге. Он рухнул на пол, как срубленное под корень дерево. Она сдвинула ногу, поднесла ее к адамову яблоку у него на шее, он весь напрягся, тело его оцепенело. Если она сейчас направит всю свою энергию на него, если перенесет весь свой вес на ногу, которую поставила ему на горло, то убьет его. Он неотрывно смотрел на нее снизу, вокруг его глаз были белые ободья.

Сможет ли она?

Неожиданно одно воспоминание живо всплыло в ее мозгу. Солнце на ее коже, голубое небо, мерцающие крылышки насекомых над светящейся водой. Ее тело содрогается от боли. Его руки осторожно берут ее окровавленную ногу, и он выдергивает осколок стекла из ее мягкой плоти. Нежное насилие.

Она колебалась. Со скоростью молнии он схватил лодыжку и рванул ее ногу на себя. Она рухнула на пол, и уже в следующее мгновение он оказался над ней, буквально смяв ее тело своим.

Прикоснись к бабочке, и ты можешь убить ее. Выделения с кончиков твоих пальцев нарушат тонкое покрытие ее крылышек, повредят микроскопические жилки, по которым циркулирует ее кровь, так что даже сильным от природы мускулам ее тела не удастся компенсировать потерю. Этот урок ему преподал отец, когда еще ребенком он поймал маленькую нимфалиду и смертельно повредил ее своими неуклюжими детскими пальцами. Он чувствовал свою вину и испытывал жалость, глядя на изуродованное насекомое, которое карабкалось по его ладони. Но даже тогда он точно знал, что если еще когда-нибудь окажется в подобной ситуации, то поступит так же — поймает бабочку.

Она плакала. Ее голова была повернута набок, глаза закрыты. Длинные ресницы лежали темными полумесяцами, но слезы безжалостно пробивались сквозь них. Он прикоснулся к ее влажной щеке, в мозгу у него стучала одна фраза:

«Не плачь, Миа. Не плачь. Не плачь».

— Почему? — Голос ее прозвучал хрипло, едва различимо. — Почему ты давно уже не убил меня? Почему?

«Если бы ты только знала, как близко я подходил к тебе. Если бы ты только знала, как часто это случалось. Выпить твою энергию до самой последней капельки было моим величайшим желанием, моей наградой. И я никогда прежде не ощущал этого столь остро, как теперь, теперь, когда ты лежишь внизу, подо мной, и я чувствую, как пульсируют меридианы твоего тела — реки энергии, потоки света».

Приступ тошноты вдруг охватил его, и он сжал зубы.

— Ник, — она вскинула глаза и взглянула на него, ее темные брови искривились в неподдельной печали, — почему Ник? Почему не я?