Дин Кунц - Логово

Магазин охранялся лучше всякого банка. У Хатча мелькнула мысль, что он живет в такое время, когда оружие более притягательно для грабителей, чем сами деньги, которые они добывают с его помощью.

Между четырьмя приятной наружности продавцами-мужчинами царил дух товарищества, который они с легкостью переносили и на покупателей. У всех у них рубахи с прямым подрубочным швом были надеты навыпуск. Может быть, им так нравилось их носить. А может быть, у каждого из них под рубахой, в кобуре, заткнутой за спину, находилось по пистолету.

Хатч купил короткоствольный, двенадцатого калибра, с пистолетной рукояткой, для стрельбы короткими очередями, автомат "Моссберг".

– Отличное оружие для защиты дома, – заверил его продавец. – Если оно у вас в руках, никаких проблем.

Хатч подумал, что должен быть благодарен Богу, что в наши дни государство оберегает его даже от таких мелких неприятностей, как скопление радона в подвале или последствия тотального уничтожения одноглазого, с голубым хвостом, москита. В менее цивилизованную эпоху – скажем, в начале века – ему пришлось бы держать дома целый арсенал: несколько сотен винтовок, тонну взрывчатых веществ и бронежилет, который пришлось бы натягивать на тело всякий раз, когда шел открывать входную дверь.

Ирония, решил про себя Хатч, довольно горькая форма юмора, и сейчас она совсем не к месту. Во всяком случае, в его теперешнем положении.

Он заполнил необходимые анкеты, расплатился кредитной карточкой и, прихватив "моссберг", комплект принадлежностей для ухода за оружием, коробочки с боеприпасами для браунингов и автомата, вышел из магазина. Позади него с глухим тяжелым гулом закрылась дверь, словно он вышел наружу из склепа.

Уложив покупки в багажник "мицубиси", Хатч сел за руль, включил зажигание – и застыл, опустив руку на рычаг коробки передач. Перед ним не было ни автостоянки, ни оружейного магазина.

Словно повинуясь злому заклинанию могучего волшебника, померкло солнце. Хатч оказался в длинном, с жуткой подсветкой, тоннеле. Он взглянул в боковое стекло, повернулся и посмотрел в заднее стекло, иллюзия или галлюцинация – черт бы побрал и то и другое – окружала его со всех сторон и казалась такой же реальной, как недавно автостоянка.

Когда он снова посмотрел вперед, то увидел, что перед ним длинный пологий склон, по центру которого бежит узкая железнодорожная колея. Вдруг машина тронулась с места, словно была не машиной, а поездом, движущимся вверх по склону.

Хатч с силой нажал на педаль тормоза. Безрезультатно.

Он закрыл глаза, сосчитал до десяти, чувствуя, как с каждой секундой сердце убыстряет свой бег, попытался расслабиться. Когда вновь открыл глаза, снова увидел тоннель.

Заглушил мотор, услышал, как он прекратил работать. Машина же как ни в чем не бывало продолжала катиться вперед.

Тишина, наступившая вслед за прекращением шума работающего мотора, длилась недолго. Ее сменил новый звук: Та-па-ти-так, тапати-так, тапати-так.

Нечеловеческий крик раздался слева от него, и краем глаза Хатч уловил угрожающее движение. Голова его тотчас дернулась влево. К своему изумлению, он увидел нечто совершенно ему незнакомое: белесого слизняка ростом со здоровенного мужчину. Тот яростно рвался к Хатчу и, разверзнув круглый рот, полный острых, вращающихся, как лезвия мусорорезки, зубов, орал на него. Такой же слизняк бросался на него из ниши в стене тоннеля справа, а впереди виднелись другие, а за ними еще какие-то страшные чудовища что-то невнятно тараторили, ухали, скалили зубы, верещали, когда он на машине проносился мимо них.

Несмотря на то что Хатч был совершенно сбит с толку и напуган, он сообразил, что все эти страшные чудища не настоящие, а механические. И когда понял это, узнал наконец и давно знакомый звук. Тапати-так, тапати-так . Он ехал на роликовом санном поезде (хотя находился в собственной машине), который постепенно замедлял ход, приближаясь к вершине склона, после чего должен последовать стремительный бросок вниз.

Хатч не пытался внушить себе, что с ним ничего не происходит, не старался заставить себя проснуться и прийти в себя. А принимал все как есть. Чувствовал, что ему и не надо верить в происходящее, чтобы оно и дальше длилось; верил он в него или нет, оно все равно продолжалось бы независимо от его воли, и потому лучше сцепить зубы и ждать, когда все это кончится.

Но принимать все как есть не значит перестать бояться. И ему было так страшно, как никогда в жизни.