Елена Логунова - Моя вечная жизнь

Приближался финальный акт спектакля, в котором я все-таки получила самую что ни на есть главную-преглавную роль.

Мне не пришлось залезать в окно. Алекс открыл мне дверь – и снова запер ее на засов, как только я оказалась внутри.

– Поднимайся наверх!

Я молча кивнула, мелодично пробреньчав колокольцами, и так и пошла, смиренно пригнув голову. В помещении было темным-темно, но у Алекса имелся фонарик. Вздумай он посветить им на меня, монашеский плащ и волшебная шляпа не спасли бы меня от разоблачения, но Алекс направил луч на ступеньки, и я получила возможность полюбоваться еще одним трухлявым памятником шварцвальдского деревянного зодчества.

Наверху было светлее, потому что крыша в одном месте прохудилась, и в образовавшийся неровный проем светили звезды. Я задвинулась в самый темный угол и оттуда осмотрела чердак.

Он не казался гадким, наоборот, смотрелся сказочно!

Поток серебристо-голубого света падал на узкое прямоугольное ложе, в котором я не сразу признала туристическую «пенку» – самый обыкновенный термоизолирующий коврик, который в походных условиях заменяет ложе неприхотливому туристу. Ярко-синий, с шершавой поверхностью, в призрачном свете он выглядел так заманчиво – точь-в-точь, как прямоугольный бассейн с курящейся паром водой! Это напомнило мне нашу с Алексом встречу в термах, и я почувствовала, что дикая тревога, которая не отпускала меня на протяжении последнего часа, отступает.

Алекс поставил свой фонарик на пол, направив его вверх, и на темном потолке рядом с куском звездного неба появилось подобие луны.

Я во все глаза смотрела на мужчину. Он стянул с себя свитер – в рассеянном свете блеснул тусклым золотом талисман на обнаженной груди – и позвал:

– Иди ко мне!

– Начинается! – нервозно пискнул мой внутренний голос и от запредельного волнения надолго потерял дар речи.

Я глубоко вдохнула, выдохнула и выступила из угла.

Медлить не имело смысла. Псевдомонашеский плащ еще скрывал мою фигуру, а широкие поля головного убора затеняли лицо, но волосы, струящиеся из-под шляпы, разительно отличались от рыжих кудрей Галины: у меня они прямые, гладкие, темно-русые.

– Что…

Алекс удивленно выдохнул вопрос и попятился, отступил на шаг, но я быстро преодолела разделяющее нас расстояние, решительно отбросила в сторону шляпу, в которой невозможно было бы целоваться, и обвила руками его шею.

Он вовсе не хотел меня целовать! Я заставила его.

– Почему – ты? Не надо! Я не хочу, чтобы это была ты! – Алекс сначала неохотно, но затем все более жадно целовал меня и в то же время отчаянно сопротивлялся своему очевидному желанию. – Нет!

Он оттолкнул меня так сильно, что я снова отлетела в свой тихий угол и распласталась, шумно дыша и слыша стук своего сердца – такой громкий, что я бы не удивилась, если бы под этими ударами обветшавшая стена за моей спиной рассыпалась по бревнышку!

– Уходи! – Алекс тоже дышал, как марафонец после пробежки, и еще тряс кулаками, как боксер. – Уходи, Анна! Я выбрал не тебя!

– Ты не хочешь меня любить? – я снова выступила из угла. – Или ты не хочешь меня убивать?

Я сделала еще один шаг. Разгневанный – или растерянный? – мужчина молча смотрел на меня.

– Я все знаю о тебе, Алекс! – сказала я.

Еще один шаг.

– Я знаю, как ты год за годом отмечаешь весеннее равноденствие, Алессандро Росси!

Еще шаг.

– Я знаю имена всех женщин, которых ты убил своей любовью, и названия тех мест, где это произошло, и даже твою конечную цель!

Я остановилась. Расстояние между нами не превышало двух шагов, но их должна была сделать уже не я.

– Откуда ты знаешь?

Его голос был тихим, как шорох еловых лап, задевающих стену снаружи.

– Я искала тебя, – просто сказала я.

Как приятно было сказать наконец чистую правду!

– У меня был друг – такой же необычный человек, как ты. От него я узнала, что есть люди, которые убивают тех, кого любят, отнимая у них молодость и жизнь. Вероятно, в первый раз это происходит случайно. Как у тебя с Рози, да?

– Я не хотел, – помолчав, неохотно ответил Алекс. – Я сам едва не сошел с ума, когда увидел, что с ней происходит!

– Но ты сумел остановиться, и она не умерла. А когда ты понял, какой великой силой обладаешь, то стал искать способ обратить ее во благо, исправив вред, причиненный Рози, – продолжила я, постаравшись, чтобы в моем голосе не прозвучало ни единой нотки укора.

Видит Бог, я от души жалела их всех – и бедняжку Рози, и Алекса, и тех девушек, которых он убил, стараясь спасти свою любимую!