Александр Уваров - Ужин в раю

Дверь с грохотом захлопнулась у меня за спиной и звук этот эхом прокатился по залу.

— Здравствуйте! Мы тут…

Тишина.

Я постоял минуты, ожидая ответа.

Прислушался, надеясь, что раздастся (пусть где-то вдали) звук шагов или долетят чуть слышные обрывки чьего-то разговора. Или звук работающего двигателя. Лязг металла. Стуки. Хлопки. Скрежет. Свист. Гудение сварочного аппарата. Звон канистры, упавшей на пол. Шелест оранжево-синих искр, рассыпающихся в воздухе. Хоть что-нибудь!

Ничего.

Полная тишина.

Здесь вообще не было никаких механизмов, станков, ремонтных ям, прессов, эстакад, полок с инструментами и запчастями, электрощитов, штабелей автопокрышек, снятых на замену аккумуляторов, канистр, банок и бутылок с маслом, тосолом, тормозной жидкостью, кислотой, дистиллированной водой.

Не было вообще ничего.

Только пол, стены, потолок. И десятки ламп.

Странно было всё это.

Что же это за место? Что же здесь вообще можно ремонтировать?

И как будто… Сама пустота… Что-то в ней особенное. Нехорошее.

Тяжёлая, тяжёлая пустота.

Если осмотреться вокруг…

Стены зала выложены были серым кафелем, который заметно приглушал свет ламп, словно втягивал его в себя.

Пол зала выложен был массивными бетонными плитами, проложенными на стыках чёрными металлическими полосами. И плиты и полосы металла между ними пригнаны были друг к другу настолько плотно, что на первый взгляд могло показаться, что пол состоит из огромного монолита, расчерченного на квадраты.

Потолок покрыт был всё той же плиткой, цвета тусклого осеннего неба. И это пространство между серо-чёрный полом и массивным серым колпаком, состоящим из пола и стен, казалось наполненным, напитанным до предела разлившимся в воздухе бледно-серым цветом.

В горле запершило, словно на вдохе нечаянно глотнул я густого, тягучего, века три отстоявшегося в наглухо запечатанной бутыли настоя. Мне даже захотелось помахать ладонью перед глазами, чтобы проверить — воздухом ли наполнен этот зал или какой-то мутной, плотной жидкостью, едва пропускающей свет.

Воздух… Он говорил о воздухе!

Нельзя долго выдержать. Никто не выдерживает.

Только наркоз. Мутит.

Мастерские? Авторемонт? Техцентр?

Чёрта с два! Что он там наплёл? Новая жизнь… Ужин…

Ужин? Сколько времени прошло?

Уходить. Уходить отсюда. Немедленно. Я погибну, я задохнусь здесь.

Это глупо… Здесь не то… Это всё не так, не так!

А зачем тебе жить? Вдох, вдох. Выдох. Долгий, спокойный выдох.

Был единственный человек на свете, который тебя любил. Любил настолько, что не мог тебя бросить, хотя ты тысячу раз этот заслуживал. Человек, который прожил с тобой слишком долго. Слишком долго, чтобы остаться в живых. С тобой нельзя жить слишком долго.

Где дверь?!

Назад, назад!

Ты — зло. Самая страшная разновидность зла. Пассивное зло. Беспомощное, уязвимое, внушающее сострадание. Зло в образе больного, слабого человека. Незримое зло.

Чёрт! Не могу!..

Я закашлял, схватившись за горло. Упал на колени.

Слюна хлынула изо рта. Серо-чёрная клетка поплыла, понеслась, завертелась у меня перед глазами, сливаясь в стремительные круговые, закручивающиеся в спираль линии.

— Я зады… ха!..

Да, такого хочется иногда пожалеть. Погладить. Или брезгливо отпихнуть с дороги кончиком ботинка. И вытереть ботинок тряпочкой.

Или сначала погладить, потом отпихнуть.

Или сначала отпихнуть — потом погладить.

Всё, что угодно.

Ты способен внушить любые чувства — от сострадания до омерзения. Любые чувства, кроме чувства страха. С тобой можно делать всё, что угодно.

Что угодно! Что угодно!

Ты лежишь. Терпеливо ждёшь. Ждёшь, когда тебя перестанут замечать. Когда к тебе повернуться спиной.

— Кто-нибудь! Есть здесь кто-нибудь?!

Ещё бы! А с кем ты тогда разговариваешь?

С кем?

Ты — мерзость перед Господом! Отвратительное, гнусное, подлое, уродливое создание! Грязная тварь!

Если тебя погладить — ты пугливо сожмёшься в большой, бесформенный, нервно вздрагивающий комок сочащейся липким потом плоти. Влажный, скользкий комок.

И если ударить тебя — кожа твоя лопнет и зелёная, зловонная жижа потечёт из тебя. Ядовитый настой.

Ты настоял ненависть на своей плоти. Ненависть уничтожила твою плоть и наполнила тебя изнутри.

Ты носил это в себе. Бережно копил, не тратя ни капли ненависти своей, словно выискивал того, кто заплатит за неё самую высокую цену.

Ты травился ею. Тебя выворачивало от неё.