Ирина Баздырева: Вечер с вампиром

— Я объяснил, что работаю в подвале истопником и на меня перестали обращать внимание. Гораздо больше всем докучала одна сварливая бабка. Эта старая калоша поедом ела соседей, в том числе и меня. Дня не проходило, чтобы она не затевала скандалов, после которых странно успокаивалась. Сейчас это называют энергетическим вампиризмом а тогда этого не знали и нас сторонились. Так мы и остались в огромной сталинской квартире одни, стараясь выжить один другого. Угадай, кто победил? Пра-авильно, бабка. Эту паршивку не напугал даже вид моих клыков, которые я специально ей продемонстрировал. Я же просто брезговал ее кровью.

— Ну вот, что ты наделала? Зачем поддалась мне? Я разговаривал с тобой, как с хорошей девчонкой, а ты оказалась обыкновенной сучкой с сентиментальной чушью вместо мозгов. Ладно, я избавлю твою голову от всего того, чем я ее сейчас забил. Я даже не успею дойти до дверей, как ты забудешь всю эту чушь, в том числе и меня, — привстав он наклонился ко мне и прошептал на ухо: — Она тебе ни к чему. Ты забудешь, зато я буду помнить… хотя память порой причиняет боль не хуже серебра.

— Но почему? — прошептала я.

— Потому что, не было и нет человека, который бы мог противостоять мне, тем более женщина. Смирись и забудь. Не выбирай дорогу страданий, живи спокойно и беззаботно… как все.

Но я не хотела забывать. Он взглянул мне в глаза и я невольно дотронулась до ворота блузки, под которой прятался медный, потемневший от старости, бабушкин крестик. Я выбирала другое, я не хотела чтобы кто-то решал мою судьбу, даже из самых лучших побуждений. Этот вечер — кусок и моей жизни тоже. Но что я могла сделать? Даже если бы я захотела, то не в силах была ни отвести глаз в сторону, ни закрыть их, под его пристальным неподвижным взглядом, словно буравившим мой мозг, заставляя мысли путаться.

Единственное, что я могла, это глубоко спрятать свои мысли и чувства, представив себе пустой экран. На уме вертелись, раз за разом, слова какой-то немудреной песенки, и я не давала острой игле своего разума, сойти с этой убогой дорожки памяти, сосредоточившись только на этой песенке. Я сама торопилась на миг стереть свои воспоминания, чтобы сохранить их, и сидела с застывшим, неподвижным лицом, почему-то посчитав, что именно так и должен выглядеть человек которому вторгаются в мозг. Не мигая смотрела я в его глаза и меня затягивало в тяжкий омут безвременья. Время словно остановилось.

Он встал и перегнувшись ко мне через стойку, поцеловал в губы холодным поцелуем, пахнувшим кровью и водкой.

Я слышала, как он уходил, не смея шевельнуться, боясь, что он почувствует, поймет, что я обманула его и вернется, чтобы… Мое сознание застыло, мысли затихли. Сейчас, где-то за гранью своего осознанного бытия, я понимала на какую боль обрекала себя, чтобы там в будущем вечно терзаться от потери… Он хотел избавить меня от этой муки, взяв ее себе. Но я хотела помнить его.

Не знаю сколько я так сидела, одна в пустом баре, уронив голову на ладони. Тихо пела Шаде. Я смогла. Я противостояла ему, а он так и не узнает об этом.

Подошел Андрюша.

— Слушай, когда пойдешь к Митричу, позови меня. Возьмем расчет вместе.

— Он тебя тоже уволил?

— Нет. Но он уволил тебя. Я не хочу оставаться здесь без тебя.

Я невольно взглянула на него глазами мудрого безымянного вампира и кивнула. Меня не тронуло его признание. Слышишь: не тронуло.

Я пишу в слабой надежде, что он прочтет это, что узнает о том, что есть на свете кто-то, кто смог противостоять ему. Видишь, я все помню и я ничего не забыла из того, что ты рассказал мне за те несколько часов, что мы провели, сидя в баре одни. Я не забыла.