Дмитрий Федотов: Магиня

В управлении было необычно много народу — и служивых, и горожан. Я протащил Вольского сквозь толпу в кабинет Николая и захлопнул дверь. Берест, бледный и злой, набычившись, сидел за столом.

— Комиссар, — во мне шевельнулось нехорошее предчувствие, — что у вас за столпотворение?

— Они пришли сами, — я не узнал голоса Николая, — и продолжают прибывать. Это похоже на массовый психоз. Или эпидемию. Они все утверждают, что имеют двойников!

— Но это же здорово! Теперь не надо…

— Это не только те люди! — Берест вперил тяжелый взгляд в профессора, ставшего похожим на тряпичную куклу. — Их гораздо больше!

— Что ты хочешь сказать? — предчувствия превратились в уверенность, и я похолодел. — Черт побери, неужели мадхъя удалось запустить реакцию распада?!..

— Какого распада? — не понял Николай.

— Распада социума! — я схватился за голову. — Так вот на что намекал Золотарев, когда предупреждал о том, что времени очень мало! А я-то, дурак, возомнил, что это он обо мне печется!..

— И что теперь будет? — глухо поинтересовался Берест, сжав огромные кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

— Массовая шизофрения во всем своем великолепии: самоубийства, убийства, погромы, — полный бардак, причем по нарастающей… — в глотке стало сухо как в Сахаре и я закашлялся.

— Что нужно делать? — у комиссара вздулись на скулах желваки, он едва сдерживался, чтобы не взорваться. — Что мы можем сделать?..

Я молча полез в холодильник, вскрыл жестянку с содовой и ополовинил ее одним махом. Только после этого горло снова оказалось способным издавать звуки.

— У нас есть только одна попытка, Коля, — я уже не спеша допил воду и выбросил банку в корзину для мусора. — Золотарев подсказал мне способ, как, если не разделаться, то хотя бы остановить мадхъя на некоторое время. Можно использовать ее же оружие.

— Каким образом? — Берест снова был собран, спокоен и сосредоточен.

— Если нам удасться убедить… э-э… достаточно большую группу инициированных Нурией людей, объяснить им принцип очистки от… м-мм… информационного вируса, что ли, которым их наградила мадхъя, а потом синхронизировать этот процесс, то в результате должна сформироваться мощная психокинетическая волна как бы с противоположным знаком по отношению к волне распада, — я чувствовал, что выражаюсь очень невнятно, но никак не мог подобрать нужных слов для описания того, что знал.

К моему удивлению комиссар все понял.

— Лихо! — он раскурил трубку и по кабинету поплыл терпкий аромат можжевеловой хвои. — Это как пожар гасить встречным фронтом? Здорово. А поджигать кто будет?

— В смысле, кто эту волну инициирует?.. — я замер не донеся сигарету до рта: действительно, кто?

Николай продолжал пристально смотреть на меня, методично пуская клубки дыма. Я молчал, не зная, что ответить, и вдруг из угла раздался тихий, но уверенный голос позабытого нами профессора.

— А почему бы вам, Дмитрий Алексеевич, не попробовать?

— Мне?! — от этой мысли спина моя мгновенно взмокла. — Помилуйте, Антон Аркадьевич, ну какой из меня инициатор? Здесь нужен маг, как минимум, уровня Золотарева, а я что? Так, комар залетный…

— И все же у вас может получиться, — голос Вольского окреп и зазвенел металлом. — У вас должно получиться, потому что вы один раз это уже проделали, в парке.

Я крякнул с досады и наконец-то закурил. Сделав пару затяжек, я встал, подошел к профессору, сидевшему в кресле у окна и сказал с расстановкой:

— Антон Аркадьевич, вы представляете, что произойдет со всеми нами, со мной, если не получится или волна окажется недостаточно мощной?

Вольский встал, одернул пиджак, зачем-то вытащил из кармана носовой платок и, комкая его в руках и глядя мне в глаза, ответил тихо, но убежденно:

— У нас просто нет другого выхода. Я пойду, соберу людей, — он повернулся к Бересту: — Каким помещением можно воспользоваться, господин комиссар?

— Конференц-зал, на втором этаже, — невозмутимо откликнулся тот.

Я же во все глаза смотрел на маленького профессора и дивился его метаморфозе: надо же, оказывается в любом человеке есть то, что называется внутренним стержнем, и вот его-то на самом деле не так-то просто сломать!

— Извините меня, Антон Аркадьевич, я слишком плохо о вас думал, — я протянул ему руку, и профессор, улыбнувшись, ответил на рукопожатие. — Собирайте людей, вы же знаете — каких?

— Только тех, у кого обнаружились матрикаты, — кивнул Вольский и вышел из кабинета.