Дмитрий Федотов - Магиня

В голове перекатывалось странное гулкое эхо, и слышался чей-то невнятный угрожающий шепот. В следующий момент я понял, что произошло: самая настоящая телепатическая атака! В свое время Ирина предупреждала меня о такой опасности и даже учила приемам защиты, но я тогда был слишком увлечен своими чувствами к ней и плохо слушал наставления. И сейчас от гибели меня спасли вовсе не рефлексы «барса», а лишь тот факт, что нападающий был далеко не в полной силе из-за нанесенных ему ран и не смог точно «прицелиться»!

От этой догадки я мгновенно вспотел, руки на руле противно задрожали, и пришлось срочно останавливать машину, дабы не влететь еще в какую-нибудь неприятность. Берест благоразумно помалкивал, ожидая дальнейших объяснений. Я припарковался у самой обочины и попытался прикурить, что удалось мне только с третьей попытки. Несколько глубоких затяжек уняли предательскую дрожь и почти заглушили зловещий шепот в голове. Теперь я точно знал, что ничего еще не кончилось, и что, видимо, без помощи профессионала нам не обойтись. А такой человек был только один!

Окончательно успокоенный принятым решением, я выбросил недокуренную сигарету в форточку и повернулся к ерзавшему от нетерпения комиссару.

— Извини, Коля. Никаких глюков! Просто я только что узнал, что Нурия Саликбекова жива!..

Конечно, скептически настроенный ко всему непонятному Берест не поверил мне, а у меня просто не было сил убеждать его в своей правоте. Поэтому я довез Николая до управления. Спать хотелось зверски, видимо, сказывалось чудовищное психическое напряжение последних часов. И все же я нашел в себе силы позвонить Золотареву и попросить его о встрече. Андрей Венедиктович удивил меня и на этот раз, согласившись пообщаться даже без уточнения причины.

— Жду вас завтра к десяти часам утра, — коротко сказал он. — Не опаздывайте. А вот домой лучше не возвращайтесь, не советую, — и прервал связь.

Легко сказать «не возвращайтесь»! А где же мне прикажете ночевать?! Немного поразмыслив, я все же решил послушаться странного совета мага и отправился в редакцию, благо имел туда неограниченный доступ от доброго и верного Колобка.

Время было позднее, и все небольшое трехэтажное здание редакции «Вестника» уже погрузилось в сон, но почему-то окна нашей «уголовки» на третьем этаже продолжали сиять бодрым желтоватым оком. Прикидывая на ходу, кто это мог быть в столь поздний час, я прошел мимо спящего за стеклом будки охранника, открыв турникет магнитной карточкой пропуска, и тихо поднялся по боковой лестнице на этаж.

Дверь отдела была чуть приоткрыта, и в коридор падал узкий клинок света, почти не рассеивая сонной полутьмы. Я прошел вдоль стены к самой двери и осторожно заглянул внутрь. Я ожидал увидеть кого угодно из наших, но только не эту женщину! Я даже не узнал ее в первый момент, так много времени прошло, как мы с ней расстались.

Татьяна стояла почти боком к двери у моего стола, слегка прислонясь к нему, курила длинную коричневую палочку «Данхилла», теребила знакомым жестом каплю янтаря на цепочке в ложбинке меж высоких грудей, едва прикрытых тонкой блестящей тканью темно-серого платья, и снисходительно улыбалась кому-то, находившемуся в другой половине комнаты.

Признаться, я был и удивлен и обрадован одновременно. Удивлен внезапным появлением Татьяны, да еще на работе, да в столь поздний час! А обрадован… Я вспомнил, как по-дурацки мы расстались, как долго зарастала рана на сердце, и подумал, что, может быть, она тоже многое пережила и переосмыслила и теперь хочет попробовать помириться? В глубине души ведь я простил ее уже буквально на следующий день, хотя так до сих пор и не разобрался в своих чувствах. Любил ли я Татьяну?.. Скорее «нет», чем «да». И все же я нуждался в ней тогда, в ее остром уме, в ее беспощадной критике, в ее горячем теле. Как люди нуждаются в наркотике, попробовав однажды… Разве можно любить наркотик?.. Но вот оторваться от него очень трудно! И теперь ее появление, такое странное и неожиданное, всколыхнуло память, замутило воспоминаниями, ноющей болью отозвалось в застарелых рубцах.

Кое-как справившись с нахлынувшим противоречивым состоянием, я уже протянул руку, чтобы открыть дверь, но в этот момент к Татьяне подошел тот, кто сидел, видимо, на месте Дона Теодора, и я вторично остолбенел: это был я сам! То есть, конечно, не я, а мой двойник-психом, в который раз за один день вернувшийся из небытия. Он подошел, по-хозяйски взял Татьяну за плечи и вдруг повалил на стол, сбросив на пол органайзер и какие-то бумаги. Женщина явно не ожидала такого поворота, потому что, выронив сигарету, вскрикнула и испуганно забилась под сильными мужскими руками. И этот-то крик вывел меня из ступора и разом отмел все сомнения. В тот момент, когда лже-Котов попытался задрать подол Татьяниного платья, удерживая ее за плечи одной рукой, я ворвался в комнату и прыгнул прямо с порога, целясь двойнику ногой под ребра. Все-таки он был не человек, то есть не совсем я, потому что ему не хватило реакции парировать мой удар. Нога моя впечаталась точно в область печени, раздался глубокий чмокающий звук, психом отлетел к стене, ударился о нее всем телом и, на глазах теряя человеческие очертания, мерзким студнем пополз на пол. Как завороженный я смотрел на быстро истаивающие серо-синие куски, только что похожие на живую плоть, и отчаянно боролся с приступом тошноты.