Дмитрий Федотов - Двойной оскал

— Умеют же люди устраиваться, — констатировал я. — Думаю, нехай он там и дальше обретается. Не ровен час приедет на похороны — охраняй его потом. Надеюсь, вы еще не сообщили родственникам?

— Это конечно верх цинизма, но — нет, — выдохнул Олег. — Хотя максимум через сутки все равно придется: опознание и все такое.

— Фотография старшего есть?

— Только в паспорте. — Ракитин протянул мне темно-бордовую книжицу в прозрачной обложке.

С цифрового снимка на меня смотрел худощавый скуластый мужчина средних лет с голубыми глазами и коротким ежиком светлых волос. Конечно, тогда ему было сорок пять, но если к своим теперешним пятидесяти пяти Есаулов-старший сохранил хотя бы половину экстерьера…

— Он натуральный или крашеный? — уточнил я у Олега.

— Истинный ариец.

— С казацкой фамилией… М-да, чего в жизни не бывает. На таких брюнетки западают пачками. Стоп! — меня будто током прошило, и я снова уставился на фото.

— Что, подмигивает? — ухмыльнулся Ракитин.

— Какое убогое воображение порой встречается у доблестных борцов с преступностью! — не остался я в долгу. — А между прочим, я теперь знаю, кто папаша нашей яростной горянки.

— Дедукция, Холмс?

— Инсайт, Ватсон, элементарный инсайт.

— Ну, и кто же этот мерзкий тип?

Я продемонстрировал Ракитину фото из паспорта.

— Игорь Федорович Есаулов, он же — Акир, сиречь по-алтайски, «белый мужчина», в смысле, мужчина с белыми волосами. Геолог из Барнаула, егет, как выразилась втюрившаяся в него юная Сынару, дочь шамана Алыкчака Тудегеша.

— Екарный бабай! — только и смог вымолвить бывалый опер.

— Именно, мин херц. Так что половецкие пляски продолжаются без антракта. Кто там у нас следующий?

— Хилевич…

— …или Муратова.

— Это еще почему?

— Как вы думаете, Ватсон, кто мог стукнуть Хилевичу, что его жена гуляет налево, да еще с азером? — Я поднялся, заложил руки за спину и прошелся перед Олегом с видом утомленного жизнью профессора криминалистики. — Подсказка: здесь хватит и одной дедукции. Ну?

— Да кто угодно, — огрызнулся тот. — Подруга, соседка…

— Холодно, холодно…

Ракитин злобно посмотрел на меня исподлобья и вдруг просветлел лицом:

— Ну, конечно же! Госпожа Муратова?

— Точно.

— Женская логика…

— У кого?

— Не у меня же! — Олег вскочил. Он снова был бодр, весел и целеустремлен как крылатая ракета. — Едем! Я — к Хилевичу, ты — к Муратовой. Надо постараться уговорить их на охрану и наблюдение. Те еще штучки!

— Майор, не заботитесь вы о нравственности своих сотрудников, — прищурился я. — Нельзя же все время посылать на опасные для мужской чести задания одних и тех же?

— Зато ты в этом деле самый опытный! — нагло улыбнулся в ответ Ракитин. — С женщинами у тебя все получается легко.

— Типун тебе! Ладно, не Велесова же посылать…

— …и тем более не Данилу. К тому же они сейчас оба при деле.

— А я, значит, плюшками балуюсь?

— Извини…

— Все, хватит турусы на колесах разводить, ближе к телу, как говорил Мопассан.

До города добрались лишь через час — у моста через Басандайку образовалась приличная пробка, и только благодаря умению и наглости Олега и применению спецсигнала, удалось пробиться почти до самого железнодорожного переезда.

В городе я попросил Ракитина подбросить меня сначала до квартиры Ксении — не мог же я заявиться в губернскую думу в пыльных джинсах и не первой свежести рубашке. Да меня там на порог не пустили бы.

— До связи, — сказал на прощание Олег.

— Ты не забыл, что у меня односторонний фрикер?

— Лады, буду ждать твоего звонка.

Он укатил, а я неспеша направился к подъезду, доставая электронный ключ, и только тут сообразил, что не сообщил Ксюше о своем приезде.

«Чурбан безмозглый! — обругал я себя, но при этом не испытал ни малейших угрызений совести и сразу же ответил сам себе: — Я был занят делом. Вот теперь я освободился и могу позвонить ей из квартиры…»

Дверь подъезда еще только открывалась, но я уже почувствовал ледяное дыхание «ветра смерти» и нырнул вперед и вниз с перекатом, уходя с линии возможной атаки. Второе зрение включилось автоматически и вовремя. Из ниши возле почтовых ящиков сверкнула неяркая оранжевая вспышка — сухой щелчок и короткий визг рикошета о металл входной двери. Это пока в то место, где я должен был находиться секунду назад. Я хорошо видел стрелка вторым зрением, а он, вероятно, неплохо видел меня и первым — было время адаптироваться в ожидании цели. До пригнувшейся черной фигуры было не меньше шести метров — не достать в одном прыжке. До лестницы к лифтам — еще дальше. Остается легкоступ. Не хочется, а придется. Все эти соображения промелькнули в голове за те доли секунды, что понадобились киллеру сменить вектор стрельбы. Я увидел, как его палец давит на спуск, и сделал шаг. Недалеко. Всего лишь к нему за спину. Повернуться он уже не успел, как не успел и осознать, что же произошло. Я ударил парня безо всякого сожаления, и он мешком повалился на плиточный пол. Пистолет, глухо звякнув, отлетел под батарею отопления. Я знал, что стрелок умер даже до того как коснулся пола. Я также знал, что бесполезно было бы его брать живьем и пытаться допросить. Этого человека запрограммировали на убийство и на смерть в случае неудачи. А вот кто это сделал, я увидеть не смог, хотя и попытался. Ответом мне была абсолютная вязкая чернота, сквозь которую не мог пробиться поисковый луч випашьяны.