Алекс Белл - Девятый круг

19 сентября

В течение нескольких дней я с удовольствием предавался воспоминаниям о времени, проведенном со Стефоми, почти не покидая своей квартиры. В благодушном состоянии я часами просто сидел, глядя на стены. Однако одновременно меня тревожило предчувствие, что произойдет нечто и мое хорошее настроение будет испорчено.

А причиной этому была старинная книга, полученная из Италии. Та, в которой столь досконально исследуется мир демонов и которую я с отвращением запрятал под шкаф. Эта книга прямо-таки взывала ко мне. Почти так, как если бы омерзительный фолиант обладал голосом. Мысль о том, что она находится здесь, обжигала мое сознание пламенем, я видел ее даже тогда, когда закрывал глаза. Я решил не держать такую вещь в своем доме. У меня и без нее достаточно книг, в которых дьяволы перескакивают с одной страницы на другую, поэтому я вознамерился отослать ее обратно в букинистический магазин для перепродажи.

Я вышел на улицу и направился в магазин, где купил оберточную бумагу и скотч, и вернулся домой, испытывая некоторое облегчение. Дома я извлек книгу из тайника под шкафом и положил ее лицевой стороной на лист оберточной бумаги, разостланный на столе. Я начал было заворачивать книгу в бумагу, а потом помедлил. Я вдруг почувствовал, что это опасно. Я не должен отсылать книгу подобным образом. Это ее как-то разозлит .

Раздосадованно покачав головой, я перелистал ее обветшалые страницы, перелистал с той же неприязнью, что и прежде. Я заметил, что заплатка из желтоватого пергамента отстает от кожи переплета и отгибается кверху. Нахмурившись, я прижал ее большим пальцем, но, как только я убрал палец, она снова отогнулась. Тогда, осмотрев это место более тщательно, я обнаружил следы ее реставрации — ряды аккуратных черных стежков, скреплявших желтый пергамент с кожаным переплетом.

То, что произошло дальше, трудно объяснить, если не счесть меня за безумца, коим, вне всяких сомнений, я не являюсь. Меня самого потрясло, когда, вскрикнув от ужаса, я вскочил и сделал несколько неверных шагов назад, опрокинув при этом стул. Что-то относящееся к этой книге вызывало у меня беспокойство с самого начала. Я связывал это с естественным чувством отвращения к ее содержанию. Но теперь я знаю, что это было нечто большее. Эта книга излучала невидимые, но вполне ощутимые волны зла. И они погубили бы меня. Я уверен в этом. На этих невинных страничках обитали реальные дьяволы, они ненавидели меня и были бы несказанно рады погубить при малейшей возможности. Ну, так у них не будет этой возможности! Я им ее не предоставлю!

Я рывком выдвинул ящик кухонного стола и схватил разделочный нож. Издав дикий звериный крик, нечто среднее между рычанием и всхлипом, я вонзил нож в книгу по самую рукоятку. Моя сила меня удивила — лезвие ножа проткнуло книгу и вошло в столешницу так легко, словно в масло.

А мгновение спустя, к моему ужасу, я услышал, как кто-то окликает меня: «Габриель, привет!»

Я узнал этот голос, а когда глянул в сторону двери, то понял, что, возвратившись в квартиру, не запер ее. Когда пришедший постучал в дверь, она распахнулась перед ним. Стефоми огляделся, и его глаза последовательно останавливались на лежащей на кухонном столе красной книге с воткнутым в нее большим ножом, на опрокинутом стуле, а затем на мне, прислонившемся к кухонному шкафу и усиленно пытавшемся выглядеть спокойной и разумной личностью, а не полоумным и опасным субъектом.

— Я не сумасшедший! — выпалил я, стремясь разубедить его.

Мне не следовало говорить этого. Большинству людей нет надобности доказывать свое здравомыслие. Нужно было просто обратить все в шутку. Рассмеяться и отшутиться. Но мой ум не сработал достаточно быстро.

— Сумасшедший? Ты что, Габриель? — спросил Стефоми с улыбкой. — Разве кто-нибудь сказал что-нибудь о сумасшествии?

— Я… — начал я, совершенно не представляя, что буду говорить дальше, но чувствуя настоятельную необходимость что-то сказать, как-то объяснить ситуацию.

— Не объясняй ничего, — перебил меня Стефоми, предостерегающе подняв вверх ладонь. — Автор оказался тенденциозным ублюдком, да? Должен признаться, что иногда и у меня появляется сильное желание искромсать какую-нибудь книгу, — продолжал он с улыбкой. — Правда, я не делал этого ни разу.

Я рассмеялся — надеюсь, не очень истерическим смехом, — почувствовав облегчение оттого, что Стефоми не посчитал меня безумцем и не намеревается поспешно покинуть мой дом.