Элмор Леонард - Прикосновение смерти

— Мессу? — воскликнул Август Марри. — Это, оказывается, была месса?

— Мистер Марри, — покачал головой помощник прокурора, — вам уже было сказано…

— Мне происходившее действо не показалось мессой, — продолжил Марри, уставившись на судью. — Гитары, тамбурины… Я подумал, что попал на танцульку. — Он улыбнулся, испытующе глядя на судью. — Думаю, вы понимаете, о чем я говорю, ваша честь? На всякий случай поясняю. Если Первый Ватиканский собор провозгласил догмат о непогрешимости, то Второй — принял меры к модернизации, которая, на мой взгляд, приняла уродливые формы.

Судья и бровью не повел, а прокурор, поморщившись, словно от боли, посоветовал мистеру Марри помолчать, пока отец Навароли дает показания.

Марри по-прежнему держал руки за спиной, не двигаясь, зная о том, что его сторонники, рассевшиеся в беспорядке на расположенных полукругом скамьях, полны ожидания.

Кудрявый священник сказал, что он обратился к Марри и его людям с алтаря, по-доброму прося их занять места или покинуть храм, потому что они не имеют никакого права распространять «серую», то есть неофициальную, литературу. После этого Марри подошел к нему и принялся вопить, употребляя бранные выражения.

— Что конкретно он сказал? — спросил прокурор.

Секретарь посмотрел на стенные часы над дверью, а затем на свои наручные часы. Судья, казалось, погрузился в глубокое раздумье.

— Он оскорбил вас действием? — спросил прокурор.

— Он сказал… — Священник откашлялся. — Мистер Марри заявил, будто все, что происходит в храме, совсем не напоминает мессу. Мол, это клоунада, посмешище, святотатство. Затем он протянул мне свои брошюры, желая, чтобы я их взял. Брошюры упали…

— Он выбил их из моих рук, — уточнил Марри.

— Он ухватился за конец моего ораря и пытался его сорвать, — сказал священник. — Я схватил другой конец и стал тянуть на себя, словно мы занимались перетягиванием каната, и тогда он толкнул меня обеими руками, очень сильно, и свалил меня с ног.

— Он споткнулся о шнур микрофона, — снова уточнил Марри.

Судья уставился на него, словно пытаясь вникнуть в дело.

— Еще одно вмешательство в показания истца, мистер Марри, и я вынужден буду принять меры, предъявив вам обвинение в неуважении к суду.

— Сэр?

— Вам придется заплатить сто долларов или провести десять дней в камере предварительного заключения в тюрьме округа Уэйн.

Судья запнулся, увидев наконец нарукавную повязку Марри.

Марри усмехнулся, кинув на судью взгляд, полный смирения.

— Это за то, что я сказал «сэр», ваша честь?

— Если вы снова вмешаетесь в ход свидетельских показаний… — Судья пролистнул страницы дела, лежавшего перед ним. Взглянув на Марри, спросил: — Вы учиняли до этого беспорядки?

— Нет, ваша честь. — Марри покачал головой.

— На него уже было заведено два дела ранее, — вмешался помощник прокурора. — Одно — за оскорбление чести и достоинства, другое — за нарушение общественного порядка.

Судья выжидающе смотрел на Марри.

— Вы спросили, учинял ли я беспорядки, — пояснил Марри, изобразив улыбку малыша-несмышленыша. — Я не считаю те незначительные нарушения общественного порядка сильными беспорядками, ваша честь. Мне дали условный срок.

— Что касается условного срока за оскорбление чести и достоинства, — пояснил секретарь, — он нарушил его, учинив беспорядок в общественном месте, и был приговорен к штрафу в двести долларов в ноябре 1976 года.

— Вы не считаете это нарушением общественного порядка? — спросил судья.

— Ваша честь, на мой взгляд, вы понуждаете меня свидетельствовать против самого себя. Разве это допустимо?

Судья Кинселл кинул взгляд на часы. Он, похоже, утомился, хотя было только четверть двенадцатого.

— Суд требует, чтобы вы отвечали на вопросы, касающиеся предмета разбирательства, — процедил он.

— Вы спросили меня, учинял ли я прежде беспорядки. Я ответил, что нет, что я не считаю свои выступления беспорядками. Ответил я на ваш вопрос или нет?

Секретарь повернулся, слегка приподнявшись, чтобы переговорить с судьей. Августу Марри все это надоело, и он решил вывести из себя и судью, и секретаря.

— Прошу внимания, ваша честь, — произнес он с расстановкой.

Но судья не взглянул на него.

— Ваша честь…

— Подождите, пока я не закончу совещаться с секретарем, — бросил судья через плечо.

— Ваша честь, я всего лишь хотел сказать, что у меня закралось сомнение в вашей профессиональной пригодности. Мы сейчас присутствуем, если угодно, на особом слушании, а вы отлучены от церкви, ваша честь. Кроме того, вы развелись с женой и, если я не ошибаюсь, снова вступили в брак. Ведь мы говорим здесь о духовных ценностях, не правда ли?