Едика Кабаг - Эпоха альтернативно живых

Ладно, я всегда умел сосредотачиваться на главном. Сейчас главное– определить свои имеющиеся возможности, и возможности совершенствования. Итак, после конфуза с попыткой воспользоваться контролем над этим типом я приступил к исследованию своих возможностей. Потрясающе! Оказалось, что я могу пользоваться всеми чувствами людей в радиусе примерно 5 километров (город очень сильно изменился со времени моей смерти, я не ориентируюсь в новых названиях, потому радиус определил по известным мне ориентирам). Причем я могу держать все это в фоновом режиме( какое чУдное выражение от уборщика узнал) подключаясь к каждому по необходимости.

Смерть изменила меня, и я не скажу, что в худшую сторону. Та застарелая, недолеченная, позорная болезнь, что разрушала мой мозг, исчезла. Я снова обрел четкость и ясность мысли. Более того, у меня появилось чувство бесконечного объема. Мне это виделось как огромные стеллажи, уходящие в бесконечность , заставленные свитками с текстом. Если я хотел что-то узнать, то нужные мне свитки появлялись перед моим внутренним взором, прочитанные – улетали вдоль стеллажей. Я вспомнил все, что когда-либо знал, даже свою давнюю адвокатскую практику, все три моих дела. Сейчас, с этими знаниями, я легко выиграл бы их.

При необходимости я мог обращаться к памяти любого человека, находящего в зоне досягаемости, извлекать и запоминать информацию. Память других людей выглядела, как небольшие ящики, как картотека. Мне нужно только мысленно выдвинуть необходимый ящик и просмотреть ярлычки содержимого. Лицевая сторона ящичков содержала данные человека – его имя, фамилию, местонахождение, а в небольшом окошке отображалось все, что он в данный момент видит. По своему желанию я мог увеличить картинку, или войти в нее и видеть все глазами человека, слышать звуки, чувствовать запахи! Невероятное чудо для меня, столь долго лишенного абсолютно всех человеческих чувств. Я просто упивался открывающимися возможностями. Мне нужно питание для роста и развития. Просто существовать я могу и так. Но развиваться– только питаясь. Посмотрим, что можно придумать. Пока же, видимо, День Первый можно считать закончившимся.

Солнце медленно поднималось над жестяными крышами обшарпанных домов. Проникая сквозь занавески, пытаясь разбудить каждого мирно спящего жителя города. Тщетно, Солнце не знало, сегодня выходной и практически никто не собирается рано вставать. Только романтически настроенные представители мужского полу могут проснуться. Проснуться и отмочить чего нибудь эдакое. Расписать верхний этаж соседнего дома словами «Хомячек Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!». Ага хорошо хоть не «жабка моя». Хрен с ними идиотами, даже не малолетними.

Солнце, наконец, пробилось сквозь занавески и осветило ярко красный баннер с Че Геваррой посередине. Я поморщился от того, что светило мне прямо в глаза. Встал, потянулся и пришлепал на кухню. Пока шел, схватил пачку «Winston'а», вытащил сигарету, поискал зажигалку. Где она? А вот. Нашлась. Включил чайник. Открыл форточку и прикурил, радуясь первой затяжке за день.

Чайник радостно щелкнул, доложив о готовности, и я, положив сигарету в пепельницу, повернулся было налить в чашку кофе.

– Хая! – я вздрогнул, от зрелища перед моими глазами.– Ты?

– Нет! Дед Мороз! Хоть бы… – Она сморщила нос, хотела продолжить, но я не дал. Точно Валька, она же Wilm@ -Wi4, непобедимая эльфийка 80-го уровня в Линейке, моя соседка.

– С, этим, как его, Днем памяти демонстрации текстильщиц!– Я осмотрел её с ног до головы, думая как она здесь оказалась.

– Определись кто ты? Или коммунист или анархист! – Валька тоже осмотрела меня с ног до головы, она-то точно знала, каким образом она здесь оказалась. – И, эта, оденься. А то стоишь со своим, как со знаменем обвисшим. Любовник-террорист!

– Сама оденься! Кстати, чего ты здесь делаешь? Как ты сюда попала, в смысле когда? Я же вроде один возвращался? – Куча вопросов в моей голове, требовали такого же количества ответов. После вчерашнего «коропоратива» нашей лаборатории пивзавода, мои воспоминания обрываются на кеге с нашим пивом у порога дома. – Да?

– Сам позвал, завалился пьяный к моей двери, открыть пытался. Пришлось тебя до дома тащить. А потом, – она взяла мою сигарету затянулась, закашлялась.

– Не умеешь курить – не кури, не переводи добро! – я отобрал сигарету и затянулся сам.