Кеннет Харви - Город, который забыл, как дышать

— Как вы себя чувствуете? — спросил доктор у привязанной. Она покачала головой, выражение ненависти на ее лице постепенно сменялось отчаяньем и беспомощностью. Томпсону стало искренне жаль пациентку. Он осмотрел Донну и отправился в ординаторскую. Там тихонько беседовали два незнакомых врача, наверное, приехали на помощь из другой больницы. Хрупкая темноволосая женщина средних лет считала, что какое-то ядовитое вещество поражает мозговые клетки обитателей Уимерли. Ее коллеге, курчавому шатену в очках с толстыми стеклами, на вид было не больше тридцати. Он полагал, что речи о заражении местности быть не может, поскольку ни одно ядовитое вещество в телах умерших найдено не было. Он считал, что дело в психологическом состоянии пациентов, какой-то разновидности массового помешательства.

— Физически они были совершенно здоровы, — утверждал он.

— Как тогда вы объясните их смерть? — не соглашалась женщина. — Как можно умереть от истерии?

— Не знаю, — ответил молодой человек. — А вы знаете? Ну вот, в этом все и дело. Никто ничего не знает.

Томпсону уже приходила в голову мысль о массовом психозе, но эта версия не выдерживала никакой критики. К тому же доктор слишком устал, чтобы вмешиваться в обсуждение. Врачи посмотрели в его сторону, ожидая, что он присоединится к спору, но быстро поняли, что Томпсону не до них, и тут же о нем забыли. Доктору действительно было не до них. Он беспокоился об Агате. Как она там в машине? Не задохнулась бы. Нет, вроде водительское окошко приоткрыто. Томпсон вернулся к рассуждениям о болезни. Итак, что мы имеем? Сначала агрессия, потом угнетение дыхания, распад личности и амнезия. А теперь еще и кома. При этом среди заболевших — ни одного ребенка. Он так и сяк вертел в голове эти симптомы, пока засыпал. Вскоре по ординаторской разнесся его храп.

С тех пор прошло два часа, и вот он стоит в приемном отделении и ждет чего-то. Чего? Томпсон вспомнил, что уже был здесь пару дней назад вместе с сержантом Чейзом. Доктора еще тогда поразило, с какой злобой мужчины и женщины смотрели на него. В их глазах читались очень недобрые намерения. Сегодня в стеклянных дверях отделения поставили охранника: руки за спиной, ноги на ширине плеч. И никакого оружия. Разве охранникам оружие не полагается? Город на чрезвычайном положении, беспорядки могут начаться в любую минуту, даже от больничных стен веет хаосом. Из глубин организма поднялась отрыжка, во рту появился привкус вчерашнего ужина. Хоть что-то приятное.

Приемный покой был забит до отказа. Повсюду сидели взрослые и дети. Пустые, равнодушные лица. Старики и старухи жались друг к другу, перешептывались, качали головами. Эти люди не в первый раз сталкивались с бедой, и теперь сравнивали новую болезнь с былыми несчастьями. Попадались тут и обычные больные с простудами, порезами и растяжениями. От толпы несло тяжелым человеческим духом, жара стояла невыносимая.

Томпсон переводил взгляд с одного лица на другое. Никаких признаков агрессии. Может, позавчера все просто почудилось? Вдали послышался вой сирены. Доктор обернулся к раздвижным стеклянным дверям.

Люди в очереди тоже повернули головы. Посещения инфицированных запретили, но никто из родственников не расходился, все ждали хоть каких-нибудь новостей. Томпсона со всех сторон спрашивали о состоянии больных. Увы, ничего определенного он сообщить не мог. Приходилось отвечать доброжелательно, но уклончиво. Шестой этаж больницы уже целиком закрылся на карантин.

Двойные двери разъехались перед Томпсоном, и он вышел на улицу. Снаружи оказалось довольно-таки прохладно. Утренний ветерок бодрил. Доктор посмотрел на еловый лес вдали. Над верхушками деревьев плыла одинокая ворона. Сирена взвыла совсем близко, и наконец замолкла. В больничный двор въехала карета скорой помощи. Машина заслонила от Томпсона лес, перед глазами остался только белый борт с оранжевой надписью. Фельдшер с водителем спрыгнули на асфальт и бросились к задней дверце вытаскивать носилки. Они привезли девочку лет семи или восьми. Санитары подогнали каталку.

— Что у нее? — спросил Томпсон.

— Гипотермия. Температура не повышается, — ответил один из санитаров. Каталка с грохотом въехала в вестибюль. Томпсон старался не отставать.

— В воде нашли?

— Военный катер из моря выловил. Ее сначала на рыбозавод отвезли, думали, еще один труп. А потом смотрят — одета по-современному. — Санитар взглянул на врача и покачал головой, словно и сам не верил своим словам. Процессия быстро двигалась по коридору. Томпсон смотрел на лицо ребенка, скрытое кислородной маской. Где-то он эту девочку видел. Пациентка? Точно. Та самая, в которую камнем попали! Как же ее звать? Имя у нее какое-то зверушечье. Нет, птичье. Доктор бормотал названия птиц до самых дверей реанимации. Там уже ждали врачи. Медсестры в синих халатах стояли по сторонам коридора. «Тари, — вспомнил он, когда прямо перед его носом захлопнулись двери. — Ее зовут Тари».