Джо Шрайбер: Без окон, без дверей

С пачкой в руках он спустился по лестнице, завернул за угол и увидел стоявшую на кухне женщину.

— Доброе утро, — сказала она. — Кто-нибудь дома?

Женщина была в черном свитере, облегающих джинсах, в руках большая коробка с тортом. Его сразу же потрясло ощущение, что он ее уже где-то видел. Выразительные карие глаза — с первого взгляда можно сказать, глаза жительницы большого города, одновременно невинные и настороженные, вооруженные против любых потенциальных влияний злой воли.

Только тут стало ясно, кто это такая.

— Соня…

— Привет, Скотт.

— Привет. Ох… — Он стоял, моргая, подыскивая слова, понимая, что их обязательно надо найти. — Страшно рад тебя видеть.

— И я тебя тоже.

— Я не знал, что ты здесь. — Губы дико дрожали, как бы существуя отдельно от лица, словно только что обожженные куском исключительно жгучего перца.

— Надеюсь, не возражаешь, что я вошла. Дверь была открыта.

Теперь губы онемели, будто перец был ядовитым.

— Нет, конечно. — Интересно, когда ситуация перестанет казаться нереальной? — Как поживаешь?

— Неплохо.

— Потрясающе выглядишь.

Возможно, не надо бы говорить так легкомысленно и небрежно, учитывая обстоятельства. Соня постояла минуту, внимательно его разглядывая, как будто приняла комплимент за некий неуклюжий тактический прием торговых переговоров.

— Прими мои соболезнования, — сказала она. — Я слышала о смерти вашего отца…

— Спасибо.

— К сожалению, мы не смогли присутствовать на похоронах. Врачи прописали папе постоянный постельный режим. Помнишь моего папу?

— Конечно, — кивнул Скотт, смутно чувствуя себя топчущимся за кулисами плохим актером, не прочитавшим роли, и начиная понимать, что это ощущение исчезнет не скоро.

— У него рак легких в последней стадии, теперь уже немного осталось. Знаешь, как это тяжело. — Она сделала вдох, задержала дыхание, видимо подбирая возможные фразы и ни одной не одобряя. — В любом случае… слушай, я совсем не хотела тебя огорчать, особенно сейчас. Не знаю, как ты себя чувствуешь, просто думаю, страшно видеть обратное превращение родителей… в младенцев.

— Собственно, я не совсем хорошо знал своего отца. — Никогда прежде Скотт не произносил вслух ничего подобного, никогда сознательно так не думал, и вдруг вылетело невозможное признание, которого назад не возьмешь. — После смерти мамы все остальное… В то время я был в другом месте, занимался другими делами. — Беспокойные пальцы вцепились в локти. — Надо было связаться с отцом, позвонить, прилететь, да все времени не было.

— Понимаю.

— А ты… — Надо хотя бы взглянуть на коробку с тортом, да глаз от лица оторвать невозможно. — Я как раз шел заваривать кофе. Выпьешь?

— С удовольствием.

В гостиной скрипнула половица, как гвоздь, вырванный из ржавой трубы. Скрип повторился, фактически зазвучал целый хор, будто некий гигант бессмысленной величины пробовал пол на прочность, и из-за угла вывернул Оуэн в футболке и джинсах, почесывая подмышку и щурясь на свет. У него была безразмерная черепная коробка и бугристое разбухшее лицо.

— Лучше еще порцию приготовь.

— Оуэн, ты ведь помнишь Соню Грэм…

Тот фыркнул. Скотт взглянул на Соню, желая получить объяснение. Не понимая, что прошлое слишком легко вернулось, молча смотрел, надеясь услышать правильный внятный ответ. И не ошибся.

— Я работаю в баре «Фуско», — объяснила она. — Три дня в неделю по вечерам. Там и услышала, что ты в городе.

— В «Фуско»? — нахмурился он. — Мы же там вчера вечером были.

— Я вчера не работала. Лиза сказала, что вы приходили. — Соня покосилась на Оуэна. — Твой брат, видно, забыл сообщить.

— Эй, я думал, всем известно о возвращении ангелочка с открытки, — объявил Оуэн с чрезмерно красноречивым жестом. — Притча во языцех для всего города.

Соня вопросительно вздернула бровь.

— Долгая история, — сказал Скотт.

— Он большой уже, — буркнул Оуэн. — Может сам о себе позаботиться. Точно так же, как ты. — И спросил с искренним интересом: — Чего там у тебя?

— Шоколадный торт. — Соня протянула коробку.

— Высший класс, будь я проклят, — кивнул Оуэн. Похмельная улыбка на помятом лице казалась неподдельной, и Скотт словно впервые понял, как Соня Грэм действует на людей, заставляя их вольно или невольно проявлять свои лучшие качества. — Оставьте кусочек, я сейчас вернусь.

Соня улыбнулась:

— Советую поторопиться.

Он затопал по лестнице, через минуту послышался обмен репликами с Генри, доносившийся, видимо, из старой общей братской спальни, где мальчишка разглядывал обтрепанные комиксы, найденные в коробке под кроватью. Тем временем Скотт с Соней остались наедине, оба не знали, о чем говорить, она не сводила глаз с пачки листов, лежавшей на столе.