Юрий Кургузов - Кольцо Изокарона

— Смотрите. — И я увидел на небольшом резном столике в углу чью-то фотографию в рамке. Подошел поближе…

Со снимка на меня смотрело лицо мужчины. Примерно моего возраста, может, чуть старше. Бледный, взгляд напряженный, а в глазах не то грусть, не то… страх.

— Кто это? — спросил я, ставя фотографию на место. — Кто это, Ян?

Мой провожатый дернул щекой.

— Последний граф Батори. Последний владетель Волчьего замка.

— Тот самый? — догадался я. — Э-э-э… покойный… м-м-м… жених Каролины?

Ян кивнул:

— Тот самый, сударь, тот самый.

— Но… — Я с трудом подбирал слова, адекватные моим мыслям, которые, впрочем, тоже были далеко не самыми ясными. — Но Ян, я что-то не вижу связи!

Он уже снова был у порога.

— Скоро увидите. Следуйте за мной…

Мы опять спустились на первый этаж, потом вышли во двор, а потом Ян повел меня к каким-то хозяйственным постройкам, одна из дверей которых вела в подвал или заброшенный погреб, — в общем, что-то в этом роде. Подвал был глубоким — метров, наверное, шесть или семь, и по сравнению с царившим наверху летним теплом здесь было по-настоящему холодно.

Перед нами возникла еще одна дверь, и я вопросительно уставился на Яна.

Он нахмурился:

— Вы хотели узнать, почему госпожа Каролина уехала, не простившись с вами?

— Д-да… — с трудом проговорил я, еле ворочая непослушным языком. — Д-да, хотел… — И внезапно понял, что не хочу уже ни этого, ни чего иного.

— Тогда войдите. — Ян указал на дверь, а сам отступил назад.

И я вошел…

Я вошел и увидел на груде колотого белоснежного льда тело. Обнаженный труп мужчины — молодого мужчины, приблизительно моего возраста. Вообще-то я никогда не считал себя слабонервным, но сейчас…

Выглядел этот человек ужасно. Кожа с его левой руки была содрана почти полностью за исключением пальцев, и красновато-белая плоть, полуприсыпанная мелкими осколками льда, резко контрастировала с почти чернотой избитого и издавленного до синевы остального тела. Живот несчастного был разорван от паха до солнечного сплетения, и обрывки внутренностей торчали наружу. Горло словно перекушено гигантскими клещами, а все туловище исполосовано длинными резаными (так мне показалось) ранами…

Задрожав как осиновый лист, я перевел взгляд выше — о господи! — у покойника отсутствовало левое ухо, а кожа с половины черепа была снесена точно бритвой. Но все равно, все равно в облике его было что-то знакомое. И вдруг…

И вдруг я в с п о м н и л…

И — п о н я л…

И — закричал, завыл, зарыдал…

А когда не осталось уже сил ни на крик, ни на рыдания, мне внезапно пронзительно отчетливо сделалось ясно — с Каролиной мы не должны увидеться н и к о г д а…

Я зашел в библиотеку проститься с Горным Учителем. Вещи уже лежали в бричке, и кучер скучал на облучке.

Колдун, видимо, прекрасно понимал мое состояние (кое, впрочем, совсем не трудно было угадать по лицу). Он отложил книгу и встал навстречу:

— Мне очень жаль, сударь, что все так получилось…

И умолк.

— Мне тоже очень жаль, — сдержанно проговорил я. — Прощайте, сударь, но последний вопрос. Теперь кольцо у вас. Что вы собираетесь с ним делать?

Он неуверенно пожал плечами:

— Еще не знаю.

Я удивился:

— Но… тот несчастный говорил, что оно должно наконец завершить свой земной круг.

Колдун вздохнул:

— Именно об этом я сейчас и думаю. Я знаю, что обязан его уничтожить, но как? Как?! — если оно практически бессмертно?

— Выкинуть, утопить в реке, закопать в землю, — уныло предложил я.

Горный Учитель покачал головой:

— Бесполезно. Если помните, год назад некая дама по имени Лорелея бросила кольцо в ночном лесу — и что же? Оно почти тотчас всплыло вновь, и хорошо еще, что в конечном итоге попало в руки людей, а не… наоборот.

Я невесело усмехнулся:

— Попало-то оно попало, да только какую и кому это принесло пользу?

Он нахмурился:

— А вот здесь вы неправы. Во-первых, с его помощью Земля избавлена от Зверя, а во-вторых… Понимаете, одно то, что не Лугар и его премилая дочурка, да и еще кое-кто, а мы воспользовались силой кольца, — уже успех…

— Но признайте, весьма относительный, — донеся от двери надтреснутый, скрипучий голос, и мы изумленно оглянулись.

…Бывало, бывало в моей жизни всякое — однако потрясения, подобные этому, я испытывал редко. На пороге библиотеки стоял и, подслеповато щурясь, пристально смотрел на нас… мой дядюшка, собственной персоной.

— Дядя! — воскликнул я и простер к нему руки, но старик зыркнул таким чужим и холодным взглядом, что руки я сразу же опустил. А еще… а еще я внезапно почувствовал… Не знаю! Не знаю, ч т о я почувствовал, но удивление и даже какая-то детская радость, вспыхнувшие в душе в первый момент, столь же моментально и улетучились, хотя я все еще никак не мог понять, почему. П о ч е м у?..