Ей не больше тридцати или тридцати двух! Сильная, молодая, красивая, зачем я ей? Это что хобби такое — любить пожилых? Я конечно не подросток и не дряхл, но все-таки, почему я?
А потом снова кофе, Ника шумела водой в ванной, ополаскиваясь. А Кабанов потухшим взглядом уставился в потолок. Почему-то он снова вспомнил себя девятнадцатилетнего, когда утратил девственность, целомудрие… Он не ожидал. Точнее сказать он ожидал чего-то другого… Великого, божественного… А было в душе чудовищное опустошение… Будто его коварно обманули, пообещав фонтаны рая, а подсунули пустой фантик из-под конфеты. И единственная мысль тогда вертелась в голове: И это все?!
И вот сейчас, он все еще старательно подыгрывал Нике, целуя в голое плечико, благодарил за подаренное блаженство, но в глубине сознания, торопил себя: попил кофе? Это так теперь называется? Ну ты герой! Когда кровь к тазу приливает, мозгам меньше достается!? Не помню, кто сказал. И успокаивал себя, чего хочет женщина… помнишь? Ну, в конце концов… видимо, ей это было нужнее, чем мне… и я просто помог, как врач… как медик медику помог…
Уже в машине, он, еще не отойдя от неожиданно свалившегося приключения, всей кожей продолжая вспоминать ее тело, сделал заметное усилие, чтобы не вернуться в квартиру. Всю дорогу он думал, как ему себя вести, чтоб никто не заметил совершенного им поступка… Он успокаивал себя, что это может случиться с каждым…, что Ника весьма странная женщина, что в конце концов все мужики мира или точнее мужики всего мира хоть раз в жизни, но сходили на лево… И всю дорогу повторял себе под нос: не согрешишь, не покаешься. Дома он сидел насупленный, сослался на усталость и головную боль. На всех этих совещаниях у Виталия Васильевича от громкого звука, духоты и постоянного сидения начиналась головная боль. Ночью, поддавшись какому-то неясному порыву, он обнял жену, уже спящую. Она повернулась и не открывая глаз прижалась, и то ли он сдавил чересчур сильно, то ли рука его лежала снизу не очень удобно, но Лариса вдруг ойкнула, и замерла. Зажмурила глаза и закусила губу.
— Что случилось? — Спросил Виталий Васильевич. И она одними губами ответила:
— Больно очень, не вдохнуть ни продохнуть.
Он зажег свет, и осмотрел больное место. Лариса потихоньку задышала.
— Фу ты! Я уж испугался. — Выдохнул Виталий, — невралгия похоже, давай-ка я тебе обезболивающего дам.
После анальгина боль утихла и Лариса Ивановна уснула, но утром, вставая, заохала опять. Кабанов не пустил ее на работу, а отвез к себе в больницу и показал специалистам, те отправили Ларису на рентген, и пока она сидела в коридорчике, рентгенолог мрачно запустил Кабанова в ординаторскую к специальному светящемуся экрану на котором просматривают рентгеновские снимки. Он подвел его и молча ткнул в несколько светлых пятен в области позвоночника.
— Видишь?
— Ну, вижу. — догадываясь, но все еще не веря своим глазам, отозвался Кабанов.
Рентгенолог понял, что слово надо произнести, ибо неопределенность так и повиснет в воздухе, а это хуже всего.
— Это метастазы, Виталий, я еще не смотрел в животе, но если стрельнуло по костям, дело швах.
— Но откуда? Мы ж так сильно пролечили ее! Грудь удалили, лимфоузлы подмышкой даже не вовлечены были, потом три химии… Это невозможно. — Кабанов растерялся. Было обидно до слез… А в коридоре сидит ничего не подозревающая Лариса… Невралгия… Как ей сказать? И что сказать? Один раз вырвавшись из раковых клешней, они так надеялись, что судьба даст им несколько лет спокойной жизни. Вообще-то так и вышло… ведь после операции уже шел четвертый год. Но все равно, это неожиданно, подло, коварно… лучше б сразу, чем вот так, когда все наладилось, когда уже успокоились и расслабились.
Он сказал ей. Она видела его подавленно-мрачное состояние… и хотя боли сначала как бы прекратились, лишь чуть-чуть намекая, мы еще тут, Кабанов уже ждал… Однажды, поздно ночью, когда Маринка уже дрыхла без задних ног, выставив их под одеяла, Лариса на кухне буквально прижала мужа к стенке и потребовала:
— Скажи мне правду, что вы там нашли на рентгене? — он попробовал крутить, мол, да ничего, остеохондроз, ущемился корешок… прижал я тебя крепко, повернулась неловко… только и делов. — ты не умеешь врать, Виталий. Да и не за чем это. Ты мне прямо скажи, у меня опять рак? — он кивнул. Лариса закусила губу, в глазах заблестели слезы. Она вытерла их краешком кухонного полотенца, сдержала всхлип. — Ну что ж. Хорошо, что я знаю, сколько мне времени осталось. Кстати, а сколько? Месяц, два? — Кабанов пожал плечами.
Читать дальше