Герберт Уэллс - Экзорцист. Лучшие мистические рассказы

Карабкаться по крутому скользкому склону холма со стороны деревни оказалось нелегко, и мы уселись внутри круга, привалившись спинами к двум соседним камням. Пока мы отдыхали, Фрэнк объяснил мне, на чем основана его убежденность.

– Если не поленишься пересчитать, то обнаружишь, что тут двадцать один камень, и к двум мы с тобой прислонились, а если измерить расстояния между ними, окажется, что все промежутки одинаковые. У каждого камня восседал член совета, а всего их было двадцать один. А если бы тут находился храм, то между двумя камнями с восточной стороны было бы большее расстояние – там располагались бы ворота храма, обращенные к рассветному солнцу, а где-нибудь внутри круга, возможно, в самой середине, лежал бы большой плоский камень, жертвенник, на котором, вне всякого сомнения, приносили в жертву и людей. Или же, если камень утрачен, можно было бы найти соответствующее углубление. Это отличительные признаки храма, а здесь их не видать. Всегда считалось, что это храм, и его описывали как таковой. Но я уверен, что моя гипотеза верна.

– А в округе храма нигде нет? – спросил я.

– Безусловно, есть. Если какое-нибудь из местных доисторических поселений было достаточно велико, чтобы иметь собственный зал совета, то и храм тут обязательно был, хотя руины его, очевидно, не сохранились. Когда в страну пришло христианство, старую религию – если ее можно назвать религией – объявили нечестивой, и места поклонения были разрушены, подобно тому, как израильтяне уничтожили рощи Ваала. Но я намереваюсь очень тщательно исследовать окрестности – вон в тех лесах должны были остаться следы. Там как раз такое отдаленное место, где храм мог избежать уничтожения.

– А какой была эта древняя религия? – спросил я.

– О ней известно очень мало. Очевидно, то была религия не любви, но страха. Богами были слепые силы природы, проявляющие себя в виде разрушительных бурь и эпидемий, и, чтобы умилостивить их, требовались человеческие жертвоприношения. А жрецы, разумеется, занимались магией и колдовством. Они были правящим классом и поддерживали свою власть посредством запугивания. Если кто-то оскорблял их, скорее всего, за ним посылали и сообщали: боги-де требуют, чтобы в следующее летнее равноденствие на рассвете, когда первые утренние лучи прольются в восточные ворота храма, им принесли в жертву твоего старшего сына. В те времена имело смысл слыть образцовым прихожанином.

– Сейчас эта местность кажется такой безобидной, – сказал я. – Храмы древних богов опустели.

– Да, но просто поразительно, как живучи старинные суеверия. Меньше года назад в Пензансе состоялся процесс по делу о ведовстве. У одного из местных фермеров скот стал болеть и подыхать, и хозяин отправился к старухе, которая заявила, что животные околдованы, однако за деньги она готова снять заклятье. Он все платил и платил, а потом ему надоело, и он подал на нее в суд.

Фрэнк посмотрел на часы.

– Давай прогуляемся перед обедом, – предложил он. – Чтобы не возвращаться тем же путем, можно спуститься по склону холма и пройтись по лесу. Выглядит он чудесно.

– И может скрывать языческий храм, – добавил я, вставая.

Мы обогнули пшеничные поля и нашли тропку, ведущую вверх по склону через большой еловый лес. Деревья не отличались высотой, а преобладающие здесь юго-западные ветра пригнули их ветви к земле. Но верхушки деревьев были очень густые, и в лесу нас окутал загадочный сумрак. Подлеска не было совсем, на земле лежал толстый слой опавшей хвои, прямые стволы напоминали колонны, сплетение ветвей – кровлю, а все в целом производило впечатление огромного зала, выстроенного самой природой. Над головой царило безветрие, было так темно и тихо, что ничего не стоило вообразить, будто идешь по крытому коридору. В воздухе благовонием висел густой еловый запах, а ноги ступали бесшумно, словно по ковру. Не перепархивали с ветки на ветку, не перекликались птицы, слышалось только сонное жужжание мух, напоминавшее протяжную ноту органа.

День стоял жаркий; снаружи с моря дул свежий ветер, но здесь, в неподвижности, воздух сгустился до духоты, и, по мере того, как мы глубже погружались во мрак, меня охватывало какое-то гнетущее ощущение. Это было неуютное место, и вокруг словно бы витали какие-то невидимые сущности. Видимо, Фрэнку тоже так показалось.

– Мне почему-то чудится, что за нами подглядывают из чащи, причем мы им не по нраву. Вот откуда мне в голову приходят подобные глупости? – проговорил он.