Роман Дремичев: На руинах вечности [СИ]

Отплевываясь и чертыхаясь, я с трудом выбрался из него, прочищая глаза от налипших хлопьев, и обернулся назад. Там наверху замер огромный белоснежный волк, освещенный лунным сиянием, на фоне черного камня, и неземным огнем горели его глаза. Вот он задрал голову к звездному небу, и вновь протяжный вой огласил окрестности.

Растирая воду, ручьями текущую по разгоряченному лицу, я на четвереньках выкарабкался из сугроба и, хотел было осторожно двинуться дальше, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, спасаясь от дивного зверя, но вынужден был приостановиться.

Сугроб, в который угораздило меня сверзиться, находился в основании огромной каменной колонны, словно перст смотрящей в темные небеса. В двух шагах от нее высилась еще одна, точная копия первой. Эти две стеллы, вырезанные из черного камня, испещренного блестящими прожилками кварца, были украшены неведомыми мне символами и знаками, и возносились вверх на три человеческих роста. Странная аура окружала их, словно тайная сила древних времен впиталась в их камень и осторожно являла себя миру, когда-то до времени скрытая в этом мрачном лесу. Последнее напоминание о тех, кто возвел их в седой древности, еще не уничтоженное беспощадным временем или иными силами, сотрясающими Вселенную и сдвигающими Оси миров. И тысячи пролетевших веков тонкой ледяной корочкой покоятся на их теле, оставив свои отпечатки и следы. И страх перед неведомым вползает в человеческое тело. Этим страхом пропитан весь недвижимый воздух, накрывший покрывалом тишины этот странный лес.

И опять за моей спиной раздался волчий вой. Не оглядываясь, я бросился вперед прямо между древних обелисков по залитому тусклым лунным светом склону другого холма уже вверх. С трудом, оскальзываясь и пыхтя, словно увязший в снегах паровоз, я добрался до вершины и оглянулся назад.

Этот холм был несколько больше первого. Я разглядел, как на много лиг вокруг разросся лес — множество статный елей и сосен, украшенных шапками снега, вставали ровными рядами. У подножия холма в круглой долине высились черные колонны, а дальше за кромкой леса я разглядел очертания странных зданий — в лунном свете было плохо видно, почти не разобрать, — но это были руины некогда огромного города. Высокие дома, сейчас обрушенные, с проломленными стенами, покосившиеся шпили стальных башен и покореженных труб — город, полностью созданный из металла, сейчас потускневшего и наверняка покрытого тоннами ржавчины, забытый, укрытый пылью веков и налетом тайны, возвышался среди этих заснеженных лесов — последнее напоминание о древней цивилизации, воздвигшей его, возможно, тысячелетия назад.

И вдруг в недрах одной из толстых искореженных труб что-то зарокотало, забренчало, вспыхнуло на миг яркое пламя, осветив покрытые снегом деревья, и вновь погасло, где-то что-то взвизгнуло, громыхнуло, заскрежетало, и в небеса взвились белесые облака дыма, медленно растворяющиеся в ночном воздухе.

Оказывается, древний город был не совсем мертв. Я услышал, даже с такого расстояния, как заскрипело ржавое железо, как сдвинулись веками стоявшие шестерни, вновь что-то гулко громыхнуло, и опять тишина. Лишь где-то глубоко под землей мерно и размерено начало биться сердце забытого города, давно превращенного в руины, — возможно даже уже без участия живых существ.

А я все стоял и смотрел, как дым вырывается в небо и медленно тает под звездами, и не чувствовал ни холода, ни тепла. Был ли я жив здесь и сейчас, или я лишь призрак, заблудившийся на руинах древности?

Но тут меня вывел из состояния страной отрешенности грозный волчий рык. Мотнув головой, прогоняя нахлынувшее наваждение, я взглянул вниз и увидел, как белый волк, страшно оскалив свою пасть, обнажив острые клыки, сверкая горящими гневом глазами, медленно поднимается ко мне, а следом за ним, скользя над сугробами, движутся багровые искры, еще недавно исполнявшие странный танец среди стволов деревьев.

Ужас вновь пронзил мое сердце. Больше не взглянув на забытый в веках город, я развернулся и метнулся прочь, перевалил через вершину холма и, не заметив, что с другой стороны склон очень крутой, обрывающийся вниз почти под прямым углом, не удержался на ногах и рухнул вниз. Я летел, скользя на животе, по снегу, освещенному безучастной и, как казалось мне, недвижимой луной.

Внизу я различил озеро, покрытое серым льдом, припорошенным мягким снежком, кривые кусты и ряды невысоких деревьев на том берегу. Я еще попытался остановиться, упираясь руками в снег, но не смог.