Энн Райс - Черная камея

Меня испугала собственная прямолинейность, но Лестат не посчитал вопрос дерзким.

– Я имел в виду другое, – пояснил он просто, по-дружески. – Полагаю, ты не принадлежал этому времени еще до того, как обрел Темный дар. Нити твоей жизни не были вплетены ни в одну ткань.

– Наверное, ты прав, – отозвался я. – То есть, не наверное, а совершенно точно. Ты абсолютно прав.

– Ты ведь мне расскажешь все подробно? – спросил Лестат.

Его золотистые брови четко выделялись на фоне загорелого лба, и, даже улыбаясь, он слегка их хмурил, что странным образом придавало ему хитроватый вид и в то же время делало невероятно привлекательным.

– Ты действительно этого хочешь? – спросил я.

– Разумеется. Ведь таково и твое желание, а кроме того, и твой долг. – На его лице вновь появилось загадочное сочетание улыбки и нахмуренных бровей. – Может, мы наконец войдем в дом?

– Да, конечно.

Его слова и дружеское обращение доставили мне огромное облегчение. Я до сих пор не до конца осознавал, что Лестат вот он, рядом со мной, что я не только отыскал его, но и привел в свой дом, и теперь он согласен выслушать мою историю.

Преодолев шесть ступенек, мы поднялись на мраморное крыльцо, и я распахнул дверь. Она, как обычно принято в деревенских домах, никогда не запиралась.

Перед нами раскинулся широкий центральный холл, вымощенный черно-белой ромбовидной мраморной плиткой. В конце его виднелась задняя дверь, ничем не отличавшаяся от парадной, через которую мы только что вошли.

Обзор нам частично закрывала одна из величайших достопримечательностей Блэквуд-Мэнор – изогнутая дугой лестница. Лестат сразу обратил на нее внимание, и во взгляде его читалось восхищение.

В холле работали кондиционеры и царила приятная прохлада.

– Как красиво... – произнес Лестат, стоя внизу, в пролете, и рассматривая изящные перила и искусно выточенные балясины. – Надо же, она тянется до третьего этажа и делает двойной виток.

– Третий этаж – это чердак, – пояснил я. – Настоящая сокровищница, заполненная сундуками и старой мебелью. В свое время мне открылись некоторые ее маленькие тайны.

Лестат перевел взгляд на фреску, протянувшуюся по всем стенам холла. Это была солнечная итальянская пастораль. Насыщенный цвет темно-голубого неба доминировал над всем пространством.

– Что за прелесть! – воскликнул он, разглядывая высокий потолок. – Только посмотри на эту лепнину. Ручная работа?

Я кивнул.

– Мастера из Нового Орлеана. Ее создали в тысяча восемьсот восьмидесятом по указанию моего прапрапрадеда, а он был неисправимым романтиком и в какой-то степени сумасшедшим.

– А какая гостиная, – продолжал Лестат, заглянув в сводчатую дверь. – И чудесная старинная мебель. Как называется этот стиль, Квинн? Рококо? Я словно вернулся в прошлое. Как во сне.

Я снова кивнул. Неловкость быстро уступила место гордости, которая, впрочем, тоже повергла меня в смущение, Сколько я себя помнил, Блэквуд-Мэнор мгновенно очаровывал людей. Все, кто оказывался в этом особняке, буквально захлебывались от восторга, и теперь меня удивляло, почему я поначалу испытывал столь сильное смущение. Но дело в том, что мой удивительно властный и красивый гость, в чьи руки я вручил собственную жизнь, вырос в замке, и я невольно опасался, как бы он не посмеялся над тем, что здесь увидит.

Лестата же, напротив, привели в восторг и золотая арфа, и старый рояль фирмы "Плейель" [5]. Он взглянул на огромный строгий портрет Манфреда Блэквуда, моего досточтимого предка, потом принялся с восторгом осматривать столовую расположенную по другую сторону от холла.

Я жестом пригласил его войти.

Старинная хрустальная люстра обрушивала потоки света на длинный стол, специально заказанный для этой комната, – за ним могли бы разместиться человек тридцать. Золоченые стулья совсем недавно заново перетянули зеленым атласным дамастом, сочетание золотого и зеленого – золотой завиток на зеленом фоне – доминировало и на ковре во всю стену. Меж высоких окон дальней стены разместились золоченые буфеты, инкрустированные зеленым малахитом.

Мне вновь захотелось извиниться – наверное, из-за того, что Лестат полностью погрузился в созерцание этого места.

– Блэквуд-Мэнор кажется теперь таким ненужным, – сбивчиво заговорил я. – Из постоянных обитателей остались только мы с тетушкой, и у меня такое чувство, что в один прекрасный день кто-то явится и заставит нас передать дом для более разумного использования. Хотя, конечно, мы не единственные члены семьи... К тому же здесь живут слуги, хотя все они давно разбогатели и работать на кого-то им не обязательно.