Роберт Говард: Живущие под усыпальницами

– Эти коридоры соединены узкими туннелями, – пробормотал я. – Кто бы мог подумать, что под Даготом такие катакомбы! Как Джонас Кайлз их нашел? Взгляни, справа еще один коридор, и еще, и еще! Это геометрически правильная сеть туннелей. Кто мог прорыть их? Должно быть, неведомый доисторический народ. Кстати, совсем недавно по этому коридору кто-то прошел. Пыль на полу потревожена. Все коридоры ведут направо. Видимо, галерея огибает холм. Где-то должен быть второй выход. Гляди!

Мы проходили мимо одного из боковых туннелей и увидели стрелку, грубо начертанную красным мелом. Она указывала в глубь бокового туннеля.

– Этот ход не может вести наружу, – произнес я, – он прорыт к центру холма.

– И в случае чего мы легко сможем вернуться, – добавил Конрад.

Мы пошли по туннелю. Несколько раз на пути встречались ответвления, и возле каждого мы видели стрелку. Тонкий луч света почти бесследно исчезал в кромешной тьме; страх и недобрые предчувствия овладели мною. Туннель кончился, и перед нами открылась узкая лестница, ведущая вниз, во тьму. Я не сдержал дрожь при виде выщербленных ступеней. Чьи стопы касались их на протяжении многих веков?

У лестницы мы заметили вход в маленькую комнату. Когда Конрад осветил ее, я вскрикнул. Еще недавно тут кто-то жил. Мы стояли, следя за пятном света. Удивляло не то, что в комнате жили, а то, в каком состоянии находились вещи. Возле стены лежала сломанная раскладушка. На каменном полу валялись обрывки одеял, изорванные в клочья книги и журналы, смятые и раздавленные консервные банки, вдребезги разбитая лампа.

– Голову даю на отсечение, это тайное жилище Джонаса Кайлза, – сказал Конрад. – Но какой беспорядок! Взгляни на консервные банки – их сплющили о каменный пол, а эти клочья?! Между прочим, располосовать одеяла вовсе не просто, это тебе не бумага. Боже мой, О'Доннел! Человек просто не в силах устроить такой кавардак!

– Сумасшедший и не то может, – пробормотал я.

Конрад нагнулся, поднял с пола блокнот.

– Изорван, – проворчал он. – Но все равно нам повезло. Дневник Джонаса Кайлза. Взгляни, последняя страница помечена сегодняшним числом. Значит, он жив.

– В таком случае, где он? – прошептал я, встревожено озираясь. – И чем объяснить это опустошение?

– Лишь тем, что он окончательно спятил, – предположил Конрад. – Надо остерегаться: он может устроить засаду.

– Я тоже об этом подумал, – сказал я, стараясь подавить дрожь. – Хорошенькое дельце: безумец, подкарауливающий нас в этих дьявольских катакомбах. Ладно, читай дневник, а я пригляжу за дверью.

– Я прочту последнюю запись, – отозвался Конрад. – Может, она прольет свет на происходящее.

«Все готово для моего Coup de grace [1] Удар милосердия (фр.) . Нынче ночью я уйду отсюда навсегда. Уйду без сожаления. Мрак и безмолвие начинают действовать на нервы. Воображение разыгралось сверх меры. Я пишу, и чудится, кто-то подкрадывается ко мне, хотя до сих пор я не встретил в этих туннелях ни единой живой твари, даже змей и летучих мышей. Ничего, завтра я буду жить в прекрасном особняке братца. В то время как он – жаль, не с кем поделиться столь удачной шуткой, – займет мое место в холодной мгле, гораздо более холодной и мрачной, чем эти подземелья.

До чего же я хитер, черт возьми! Кто еще мог бы выполнить столь изощренный замысел? Одно то, как я – ха-ха, если бы вы только знали, глупцы! – обработал суеверного братца, тут и там роняя намеки и отпуская загадочные замечания! Он всегда видел во мне орудие Сатаны. Еще до того, как я окончательно „занедужил“, он готов был поверить в мою сверхъестественность. А после, когда я со смертного ложа изливал на него свой гнев, – то-то он испугался! Не сомневаюсь, он считает меня вампиром. Кого-кого, а братца я знаю как облупленного. Представляю, как он, вооруженный осиновым колом, бежит в гробницу! Но я знаю, он ничего не предпримет, пока его подозрения не подтвердятся.

Доказательство он получит. Сегодня же вечером увидит меня в окне. Я появлюсь и исчезну. Не хочу, чтобы он умер от страха, поскольку это может помешать моим замыслам. Оправясь от испуга, он придет в усыпальницу, чтобы заколоть меня. Тут я его и прикончу. Поменяюсь с братом одеждой, уложу его в гроб, а сам займу его место. Мы достаточно похожи, чтобы, зная его привычки и манеры, я мог спокойно жить под его личиной. Разве кому-нибудь придет в голову меня заподозрить? Слишком абсурдно, слишком фантастично. Когда я умру – даст Бог, это случится не скоро, – меня похоронят рядом с остальными Кайлзами, и на моем обелиске будет имя Джоба Кайлза. А Джоб будет лежать в старой усыпальнице на Пиратском Холме! Какая удачная шутка!