Саймон Кларк - Вампиррова победа

— Далеко это? — бесцветным голосом спросил Дэвид.

— Минут пять езды.

Дальше этого разговор не пошел. Ей казалось, что надо бы сказать что-нибудь ободряющее, но она знала, что не найдет, что сказать и в конечном итоге ляпнет что-нибудь, что прозвучит глупо или грубо и черство.

Она завела мотор и стала выводить машину с заднего двора, свет фар отразился от кирпичных стен гостиницы.

Несколько секунд спустя она свернула вправо, погнав машину по Главной улице — мимо вокзала и как будто нависшей над городом бескрайней громады боен.

Окна были забрызганы каплями дождя. И она поставила стеклоочистители на среднее.

Машин на Главной улице не было. От мокрой мостовой отражался оранжевый свет уличных фонарей. Вдоль домов кралась кошка с трупиком воробья со сломанной шеей в зубах. Единственные, кто попался на глаза Бернис, были двое мужчин средних лет, нетвердо бредущих по улице, в то время как третий остановился помочиться на вход в магазин деликатесов.

Мужчина налил огромную дымящуюся лужу на половик с надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ».

Вот и пожал'те пользуйтесь, с пьяным великодушием подумал Джон Дойл, отряхиваясь, прежде чем застегнуть ширинку. Моча. Это — единственное, чего у меня в избытке. Моча, моча, моча, и не забыть еще ту последнюю каплю, что вечно стекает по ноге. Он рыгнул. Не стоило, черт побери, ставить последнюю монету в кармане на этот последний кон в покере.

Чертовски глупо было.

Это пиво во всем виновато.

Вечно пиво толкает тебя на всякие глупости. Тебе же сорок шесть лет, мать твою так, не пора ли научиться.

Слишком много чертова пива. Три часа в пабе, потом через дорогу — к Смурному Сэму на покер и еще пару пива, и еще пару. Даун — сын Смурного Сэма — подает пиво в каких попало старых стаканах. И, конечно же, схлебывает пену на кухне. Все делают вид, что не замечают, но на краю стакана чувствуется его слюна, поскольку сын Смурного Сэма ничего весь вечер не ест, кроме мятных таблеток — хрум, хрум, хрум...

И придурочный сын Смурного Сэма вечно носит на своей дурацкой уродливой башке картонную корону. Корона — золотая со светящейся оранжевой надписью: «Бургер Квин». Ну не глупость ли это? Кто станет носить картонную корону? Даже если у тебя не хватает хромосомы или чего там еще?

Ого-го, полегче надо с пивом, дружок. Мочевой пузырь так долго не протянет.

Он сморщил нос на дымящуюся мочу на пороге; в свете уличных фонарей лужа посверкивала золотым и солнечно-желтым. А что, выглядит вполне симпатично. Вполне симпатично.

Он откашлялся и сплюнул в лужу жидкости, на выработку которой упорно истратили весь вечер его почки и печень.

И так Иисус превратил воду в вино.

Ну а велик'-ик'-ий и ужасный я превратил экспортный «хейнекен» в воду... старую, соленую водичку...

Он сообразил, что кренится вперед, опираясь одной рукой на дверь лавки.

А где же эти старые шельмы?

С усилием откачнувшись назад и снова став на ноги, он двинул вперед со значительно меньшей уверенностью, чем годовалый малыш, делающий свои первые шаги.

— Эй! — хрипло крикнул он шагающим вдаль по Главной улице Смиту и Бенджу. — Эй! Подо'ик'ждите, ребята... нас подо'ик'-ждите, а?

Пошатываясь, Джон Дойл брел за своими:

— Эй, пождите, ик', ребя'ик'та!

Они не слышали. Продолжали идти.

— Глухие тетери, — буркнул он себе под нос и зашагал быстрее. В одном ботинке, в том, которым он наступил в лужу где-то по дороге в город, хлюпало.

Пригнув голову, Дойл упорно, хотя и зигзагом, двигался по улице. До моста ему оставалось еще шагов двадцать, а два его дружка уже почти перешли на ту сторону реки, когда он почувствовал, что кто-то легко тронул его за рукав.

— Простите, у вас есть время?

Остановившись, Дойл повернулся всем телом, чтобы посмотреть, кто стоит в темноте переулка.

Пришлось прищуриться. Это была девушка с пушистыми светлыми волосами, под уличными фонарями отсвечивающими золотом. Прямо ему в лицо смотрела пара прекрасных глаз.

Джон почувствовал, как по хребту пробежала дрожь возбуждения.

— У вас есть время?

Господи, и голосок у нее кокетливый.

— Время, — повторил он, с трудом ворочая языком. — Время?

— Да.

— А ты не та девчонка Моббери? Саманта?

— Нет, я Диана, старшая сестра Самми.

Он опустил взгляд на треугольник кожи, обнаженный расстегнутыми пуговицам блузки. Святые небеса, он заметил краешек черного кружевного бюстгальтера — только краешек.

Он в жизни не видел столь хорошенького белья на живом человеке... перед глазами смутно маячили сверхпрочные и похожие на броню бюстгальтеры супруги.