Саймон Кларк - Вампиррова победа

Еще несколько часов назад мужчины с радостью бы целовали это теплое живое горло и восхищались его гладкостью и исходившим от него ароматом, а еще живая Диана Моббери хихикала бы и наматывала на палец длинный мягкий локон.

— Дэвид? — Он оглянулся на мягкую подсказку Электры и встретился взглядом с голубыми глазами хозяйки гостиницы. Электра ободряюще кивнула. — Мы делаем нужное дело, Дэвид. Думай о том, что ты освобождаешь ее от страданий.

Он приложил лезвие ножа к обнаженному горлу.

Электра права, сказал он самому себе. Это болезнь. Болезнь, от которой человечество может сгнить, как от огромный грязной злокачественной опухоли. Он должен вырезать ее.

Сделав глубокий вдох, чтобы унять встряхивающую желудок дрожь, он сделал первый надрез.

Кожа под ножом разошлась, будто пара влажных розовых губ. Он резал мягкие ткани, быстро расширяя края раны все больше и больше, пока не стало казаться, что под подбородком твари появился второй рот. Потом он достиг хрящеватой белой ткани дыхательного горла. Тут он сменил изогнутый нож на тяжелый разделочный. И начал резать.

И тут тварь закричала. Это был непомерный — нутряной — оглушительный вопль. Крик отразился от кирпичей, он был громким и ужасным и полным ярости, боли и неверия.

— Дэвид! Продолжай резать! — попыталась перекричать этот вопль Электра. — Не останавливайся!

Веки твари открылись, обнажая глазные яблоки. Сами глаза были выпученными и светящимися: они гадко щурились на свет, упершись взглядом в глаза Дэвида.

— Нет... не это! О! Не так... поцелуй меня, поцелуй меня, любовь моя, — начал обольщать пришепетывающий голос.

Правда, эти чарующие, эротично переливчатые слова как запятые перемежали оглушительные визгливые крики, будто два духа внутри твари боролись за власть над ее голосом.

— Заткнись! — рявкнул Блэк и сильнее надавил рукой, сжимающей подбородок твари. Сделал он это с такой силой, что плечи твари поднялись от стола, а спина изогнулась наподобие лука.

Дэвид кромсал неподатливые ткани трахеи.

Снова крики, визг пронзил голову, как будто вот-вот проткнет барабанные перепонки. Дэвид заскрипел зубами.

Тело на каменном столе выгнулось. Его движения, стесненные слоями клейкой ленты, отдаленно напоминали извивания червяка; но бедра все же поднимались невероятно высоко, когда монстр выгибал спину. Электра навалилась на деву-чудовище, стараясь придавить ее своим весом. Лицо хозяйки гостиницы застыло в решительном напряжении, губы были плотно сжаты, глаза горели сосредоточенностью, а волосы развевались из стороны в сторону, когда ее тело то взлетало, то падало в такт конвульсиям твари.

— Давай же, черт тебя побери! — прошипел самому себе Дэвид. — Перепили наконец! Ты это уже делал раньше. Сделай вид, что это трахеотомия, представь себе, что ты спасаешь жизнь какому-нибудь несчастному.

Скрипнув зубами, он надавил на нож.

Крики прекратились, сменились шипящим голосом, который звучал так чарующе, как он никогда не слышал в своей жизни:

— Люби меня... целуй меня. О, как мне хочется, чтобы ты меня обнял. Я хочу... О!

В это мгновение лезвие внезапно пошло вниз, разорвав дыхательное горло. И тут же из раны вырвался огромный порыв воздуха — это воздух из легких нашел более короткий путь наружу, теперь для выхода ему не нужен был окольный путь через рот или ноздри. И все еще никакой крови из раны.

Выхлоп воздуха, жаркого, словно из печи, был неожиданным и ужасающим. Он ударил Дэвиду прямо в глаза, заставив его моргнуть и отпрянуть. Сила выхлопа взметнула волосы Электры, будто хозяйка гостиницы нагнулась над вентилятором.

Немигающие глаза твари были широко раскрыты. Ресницы как будто слились с темными бровями, создавая черный полумесяц над неподвижными глазными яблоками. Рот растянулся огромным овалом. Щелкнув, сомкнулись острые зубы, пробив длинный язык, который змеей выскользнул изо рта. Дэвид даже успел разглядеть темный колодец ее глотки.

Режь. Режь. Режь!

В мрачной сосредоточенности Дэвид Леппингтон пилил шею. Рука у него болела. Мускулы плеча подергивались, но он больше не останавливался.

Режь. Режь. Режь.

Горячий воздух вырывался из раны, серой, как сырая рыба.

Нож теперь шел легче, словно разрезал буханку хлеба.

Несколько секунд спустя он дошел до артерий.

Струями хлынула жидкость. Но не кровь. Жидкость была почти прозрачной и с желтоватым оттенком.

Он не остановился, но мрачно продолжал пилить разделочным ножом. Наполнявшая тело твари жидкость хлестала с такой силой, что капли попадали на стены. Капли летели и над головой.