Кирилл Клерон - Вампиры в Москве

С этими словами, из кейса, тоже, видимо, крокодиловой кожи, показалась дюжина ярких баночек. Поставив их на откидной столик, коммивояжер начал подробно рассказывать об их назначении:

— Вот это средство замечательно помогает от импотенции, вот это лечит щитовидную железу, вот это способствует пищеварению… Вся Америка только и делает, что с утра до ночи потребляет продукцию Натурального Источника. Мы уже почти завоевали Европу, теперь на очереди СССР. Это вам не гербалайф! Наиболее популярны здесь наверняка будут таблетки от похмелья. Да?

— Наверное…

— Наверняка. Да только одно меня смущает, будут ли эти русские покупать таблетки или лучше купят еще одну бутылку водки на опохмелку. Впрочем, можно рискнуть.

— Когда есть чем рисковать, всегда можно.

— Вот именно. А дела у нас идут пока прекрасно, тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить.

Суеверно постучав по дереву и весьма натуралистично изобразив плевок через левое плечо, продавец пищевых добавок продолжал:

— Да, все бы ничего, но летать самолетами страшно. Я настолько переволновался перед этим полетом, что все утро поносил — извините за подробность.

— Ничего, ничего.

— А еще у меня очень потеет пупок, — никак не унимался в описании своих физиологических особенностей толстый коммерсант: — и близкие друзья меня так и называют: Потный пупок. А вот вы боитесь летать?

Раду задумался — интересный вопрос. Да будь он хоть трижды вампир, а вряд ли выживет, если самолет взорвется, рухнет в океан или упадет на скалы. И, тем не менее, он летает, ставя под риск не жалкие тридцать-сорок лет человеческой жизни, а многие века. Получается, что не особо боится.

— Нет, не очень. Я — фаталист.

— Вот и я фаталист. А летать боюсь.

— Ну ведь самолеты не просто так летают, не ведьмина метла. Существуют законы, физические формулы…

— Знаете ли, я в институте изучал эти законы и формулы, а все равно страшно. Я уж и виски глушу, и саморегуляцией занимаюсь — все безрезультатно. Не хочется вот так вот умирать.

— А как хочется — немощным стариком в постели?

Толстяк нахмурился. Немощным стариком в постели умирать тоже не хотелось. Умирать вообще никак не хотелось — ни так, ни сяк, ни наперекосяк. Хотелось жить, зарабатывать кучу денег и объедаться спагетти с пармезаном. Тем временем, Раду нащупал весьма интересную и продуктивное продолжение их беседы:

— А вы производите такие таблетки, чтобы от страха полетов избавляли. Уверен, прекрасно будут раскупаться.

Глаза собеседника засияли — эврика!

— Замечательная идея, гениальная. Я бы первый накупил их целый мешок!

Ожидание новых прибылей всегда улучшает настроение. Хлебнув вискарика, боязливый пассажир успешно переключил свое внимание на громоздкую, укрытую черной тканью клетку:

— Кто там у вас, птички?

— Птички, птички.

— А можно их покормить печеньем — по-моему, вкусное. Я, не поверите ли, настолько суеверен, что перед каждым полетом всякие добрые дела стараюсь совершать, дабы бог заметил и пожалел. Вижу нищего — дам ему сто лир, бездомной собаке даже хот дог могу купить. Вот и птичек ваших покормлю — тоже Божьи твари.

(— эти «божьи» твари сами бы тобой полакомились):

— Им печенье нельзя, у них диета.

— Ах, диета… Надо же, даже у птичек. Я вот тоже все подумываю сесть на нее, но…

Раду закрыл глаза. Толстяк долго еще объяснял, почему ему невозможно отказаться от мясной пасты и пиццы с морепродуктами. А потом испуганно замолчал:

(— и это я так беззаботно разболтался, будто в ресторане сижу и поедаю венский шницель?! самолет-то уже на взлетную полосу выруливает… как же он тяжело катит, уж не перегружен ли? ведь совсем недавно Air France № 613 в Лиссабоне прямо на взлетной полосе рухнул — не смог оторваться и шмяк в лепешку, так что может жить всего-то несколько минут осталось…)

От этих пессимистических ожиданий по гладко выбритой красной шее и мясистому подбородку опять градом покатил пот, а что происходило с пупком — оставалось лишь догадываться.

Толстяк закрыл глаза, тяжело откинулся на спинку кресла и принялся облизывать пухлые губы. От волнения они пересохли и растрескались, и боязливому пассажиру приходилось их периодически смачивать — то слюной, то Black Label. Потом губы начали беззвучно шевелиться. Наверное, читали про себя какую-нибудь самопальную молитву, в которой умолялось двигатель не ломаться, шасси не заклинивать, а пилота оставаться трезвым до конца полета. Еще крайне желательно, чтобы русские ненароком не приняли их самолет за военный и не сбили ракетой, чтобы молния не попала в корпус, чтобы…