Джим Батчер: Продажная шкура

Я поднял кулак.

Две долгих секунды он смотрел на него, потом тоже сжал кулак и стукнулся костяшками пальцев с моим.

— Не звони мне.

— Я буду терпелив, — пообещал я. — Но не до бесконечности.

Он поколебался немного, потом еще раз кивнул. А потом сунул руки в карманы джинсов и быстро направился к выходу. Телохранители пристроились за ним. Один из них произнес что-то, прижимая к уху руку.

Из чистой вредности я махнул рукой и навел порчу на его рацию — или это был телефон? Из уха у него полетели искры, и он едва не упал, пытаясь вытряхнуть наушник.

Томас оглянулся.

Он улыбался. Недолго, но по-настоящему.

Когда он ушел, я повернулся посмотреть на тигров еще раз. Мне было интересно, вижу ли я их такими, какие они есть на деле, или просто набор полосок.

Я пропустил похороны Кирби: они прошли, пока я валялся в эдинбургском лазарете. С тех пор прошло две недели, на протяжении которых я несколько раз звонил Уиллу и Джорджии.

Потом наступил вечер, когда нам полагалось играть. Как я привык уже на протяжении нескольких последних лет, я остановился перед дверью Уилла и Джорджии. С собой я прихватил тетрадь с правилами и мешочек с фишками и игральными костями. На мне была черная футболка с белым изображением нескольких игральных костей и угловатой надписью: «ПЕРЕХОДИ НА ТОМНУЮ СТОРОНУ. НЕ ЗАСТАВЛЯЙ ТЕБЯ УНИЧТОЖИТЬ».

Дверь открыл Уилл. Он улыбнулся мне.

— Привет, Гарри. Ух ты, экое лицо у тебя… мужественное.

— Девушки любят мужчин со шрамами, — ответил я.

— Кто там? — послышался голос Энди. Слабый, безжизненный какой-то.

— Это я, Гарри Дрезден, — торжественно произнес я.

За спиной Уилла показалась улыбающаяся Джорджия.

— Привет, Гарри. — Она покосилась на мою футболку и игровые принадлежности. — Ой… мы вообще-то не собирались сегодня…

Обычно вел игру у нас Кирби.

Я отступил на шаг в сторону, взял за плечи безумного вида типа, стоявшего у меня за спиной, и подтолкнул его вперед.

— Это Уолдо Баттерс, — сказал я. — И его член длиннее и крепче, чем у нас всех, вместе взятых.

Баттерс поморгал, глядя сначала на Уилла с Джорджией, потом на меня.

— Гм… Спасибо, да?

Уилл переводил взгляд с меня на Баттерса и обратно.

— Что это? — осторожно спросил он.

— Жизнь, — ответил я. — Жизнь продолжается. Баттерс говорит, что справится с ролью ведущего в нашей игре. Или может предложить другую, если нам захочется попробовать что-то новое. — Я откашлялся. — А то, если хотите, можно играть у меня. Перемена обстановки и все такое.

Джорджия посмотрела на меня и благодарно улыбнулась.

Уилл колебался.

— Энди? — спросил он, оглянувшись в комнату.

Энди вышла к нам. Выглядела она бледновато. Несколько переломов ребер и серьезная операция не проходят просто так. То есть она могла стоять и передвигаться самостоятельно, но было совершенно ясно, что ей лучше оставаться у Уилла с Джорджией, чтобы те могли позаботиться о ней, пока она не выздоровеет.

Я улыбнулся ей.

— Не думаю, — сказал я, — что Кирби хотелось бы, чтобы мы забросили игру. А тебе как кажется? Я хочу сказать, это будет уже другая игра, но все равно может быть хорошо.

Она посмотрела на меня, потом на Баттерса. Потом грустно улыбнулась мне и кивнула.

Уилл открыл дверь шире, и мы вошли. Я представил всем Баттерса и достал из сумки несколько бутылок лучшего пива от Мака.

Видите ли, тут вот в чем дело. Морган верно говорил: всех не победить.

Но из этого не следует, что надо сдаваться. Вот уж нет. Правда, этого Морган не говорил — для этого он был слишком занят. Он так жил.

Я закрыл за собой дверь.

Жизнь продолжалась.

О Господи (исп.).

По Фаренгейту. 40 градусов Цельсия.